— Где? Кто?.. — не понимает тот, блуждая взглядом по сторонам.
— Та, что светится.
Руся тут же вырывает у меня из руки бокал и принюхивается:
— Ты что себе сюда подмешал, придурок?
Приходится развернуть его, практически пальцем указать на прекрасную незнакомку, и тут же испытать глубочайшее разочарование – Руся впервые видит эту нимфу.
— Без шансов, — сложив руки на груди и глядя на меня скептически, в итоге заключает Руся. — Слишком хороша. И слишком труднодоступна. — Принимается загибать пальцы: — Три-четыре месяца ухаживания, дорогие подарки, рестораны и полные уши всякой дряни о люблю-куплю-и-полетели, и тогда… тогда, дружище, может быть, эта девочка и раздвинет перед тобой ноги.
Долго смотрю на Русю, пристально, будто зависнув взглядом на его лице.
— Ну и ладно, — выдаю наконец, круто разворачиваюсь и шагаю к моей рыбке.
Делает вид, что не замечает, как к ней целенаправленно приближается сам Бог этой вечеринки. Приподнимаю уголок губ в томной улыбке, а во взгляд вкладываю настоящий животный интерес; ни одна девочка устоять не может, когда на неё {так} смотрят.
— Привет, — говорю низким сексуальным тембром с хрипотцой, и взгляд нимфы наполняется смущением, а робкая улыбка касается пухлых губ.
О, да детка, скоро я буду нещадно терзать их своими, пока твоё тело будет извиваться под моим и сгорать в нетерпении самого лучшего секса в твоей жизни.
Обожаю скромниц. Обычно они оказываются самыми развратными.