Неловко начинаю перебирать ногами, пытаясь вырваться из снежного плена, в то время, как снег вокруг меня с какой-то явной неохотой приходит в движение. И с каждой секундой начинает двигаться все активнее, пока в какой-то момент не взрывается яростным белоснежным фонтаном, обнажая исполинских размеров хищника, дремавшего в его недрах в ожидании весны. Неистовый рев оглашает все вокруг, а я вижу, как надо мной, словно из ниоткуда, возвышается медведь. Его фигура закрывает собой солнце, а я нахожусь так близко рядом с ним, что могу в мельчайших подробностях рассмотреть его темно бурую шерсть, в спутанных клочьях которой видны маленькие веточки, пожухлые листочки. Смотрю на него, словно со стороны наблюдаю за происходящим. Разбуженный зверь не пытается понять, кто так опрометчиво, потревожил его сон.
Должно быть, я так бы и продолжала смотреть, если бы в какой-то момент, хищник не начал бы нападение. Огромных размеров, когтистая лапа обрушилась мне на лицо. В тот же момент, кожу обдало словно огнем, а я почувствовала, как что-то горячее и липкое начинает заливать шею, стремясь к груди и животу. В глазах тоже помутилось, от хлынувшей из рассеченной кожи крови. Но, именно это привело меня в чувство. Вероятно, кости мои были на порядок крепче человеческих, потому кроме боли от полученной раны, и мощного толчка, откинувшего меня в сторону, я сильно не пострадала. Зато, организм тут же переключился в режим нападения.
В считанные секунды, скинув рукавицы и стесняющий движения наплечный мешок, я поднялась на ноги. Зверь тоже не терял времени, подбираясь ко мне все ближе.
Вот так, посреди заснеженного Северного леса, оказались мы лицом к лицу. Медведь, прибывающий в ярости и из-за того, что был поднят не в то время и изнывающий от голода и демон, в своем роде, тоже разбуженный от странной спячки. У каждого из нас из оружия были лишь клыки, когти и свирепая сила дикой натуры. Схватка не была долгой. Зверь сделал прыжок, по направлению ко мне. Я легко ушла из под его когтей, оттолкнулась ногами от земли, со всей силой, на которую была способна. В то же мгновение оказалась на спине хищника. Мы оба рычали, но каждый из нас делал это по-разному. Зверь делал это в беспомощной ярости, когда мои руки сомкнулись на мощных челюстях начиная разводить их в стороны. Я, от сладкого предвкушения чужой крови, столь будоражащей нервы. Зверь не мог сопротивляться долго, ведь не для такой добычи, создавала его природа. И когда, сперва легкий щелчок выворачиваемой челюсти, а затем и хруст ломаемых костей, достиг моего слуха, а огромный медведь, как-то неожиданно обмяк и повалился на снег, я, наконец, поняла, что сотворила.