— Ты сумасшедшая, Эби. Чокнутая на всю голову, — сообщаю я резко, ни на секунду не покривив душой.
— Это говорит мне парень, который вылил в себя литр виски и несколько часов рыдал на балконе?
Что? Что за бред? Моя футболка и правда влажная, но явно не от слез. Я бы такой конфуз точно не пропустил.
— О да, ты рыдал, как ребенок и дождь тут совсем не причём. Можешь мне поверить на слово, — утвердительно кивает Эби, заметив на моем лице смесь раздражения и иронии. — Кто она, Джером? — следующий вопрос поднимает внутри меня бурю. Ярость вспыхивает с новой силой, и тот факт, что причиной негативных эмоций является другая, не защитит Эби от последствий неосторожной попытки заглянуть в мою душу. Доступ закрыт. Никаких исключений.
— Она? — стиснув челюсти, напряженно переспрашиваю я.
— Девушка, которую ты знал раньше, — продолжает испытывать мое терпение Эбигейл. Она даже не подозревает, что только что ступила голыми ступнями на пылающие угли. — Девушка, о которой ты говорил в Мадриде. О которой писал Филли Бойл. Что с ней случилось? Или с вами? Кровь на одежде, загадочные угрозы некому человеку мучительной расправой, сбитые костяшки пальцев. Всему виной эта девушка?
— Ты, правда, хочешь говорить о женщинах, которые лежали в этой постели до тебя? — холодно интересуюсь я. — С чего ты взяла, что я говорил о какой-то одной?
— И много их? Девушек, которые лежали в твоей постели до меня? — уточняет Эби наигранно равнодушным тоном.
— Больше, чем ты можешь себе представить, — ухмыляюсь я. — И последняя ушла вчера утром. А завтра, возможно, ее заменит другая.
— Но сегодня здесь я, — констатирует Эби очевидный и не устраивавший меня по всем статьям факт. И черт бы ее побрал, я понятия не имею, что за дьявол вселился в девочку, которую я запомнил, как хрупкого ангела, постоянно попадающего в передряги.
— И тебя устроит такой расклад?
— Ты не захочешь другую. После меня, — заявляет «хрупкий ангел», превратившийся в настойчиво домогающуюся меня самоуверенную развязную незнакомку.
— Смело, — ухмыляюсь я. — Наивно. Глупо. Что в тебе особенного?
— А в ней? — рикошетит она вопросом.
— В них? — сухо уточняю, и она артистично вздыхает.
— Хорошо. В них. Секс? Внешность? Ум? Общее прошлое? Я могу дать тебе больше.
— Ты можешь быть естественной только в одном качестве, — сообщаю я, и ее лицо становится замкнутым, отчужденным.