Сейчас Ольга скучающе водила пальцами по голографическому экрану планшета, иногда поглядывая и на снующих по залу людей. Отец что-то ей говорил, а она отстраненно кивала.
Усилив камеры на этом участке, я стала слушать их разговор. Игорь Егоров рассказывал о том, что успел узнать о курорте, на который они летят. Видя, что девочка не проявляет особого интереса, умолк. Потом укоризненно произнес:
– Ну что с тобой, чертенок? То несколько месяцев мне мозг выедаешь, чтобы я взял отпуск и свозил тебя на этот курорт. Взахлеб убеждаешь, насколько там будет хорошо и интересно. А теперь будто и вовсе не хочешь никуда ехать!
– Да хочу я, – вяло отозвалась девочка. – Пап, извини, я просто сегодня не очень хорошо себя чувствую.
– Ты заболела? – он забеспокоился и положил руку ей на лоб. – Что болит, милая? Может, ну его, этот круиз? Не полетим никуда.
– Да все нормально, – поспешила заверить Ольга. – Просто голова болит.
– Ну еще бы, если из рук голофон* {(примечание: голофон – короткое название голографического планшета)} не вынимать, – проворчал он. – Отложи его хоть ненадолго. Отвлекись на что-то.
Она закатила глаза.
– Ну, пап, не начинай!
– И с оценками у тебя в последнее время хуже стало. Учителя жалуются. Вот зря я разрешил тебе с этими музыкантами общаться!
– Вовсе не зря! – с жаром запротестовала она. – Они очень хорошие! И, между прочим, считают, что у меня талант. И что я обязательно стану популярной певицей!
– Я ведь говорил, что запрещать тебе ничего не хочу. В разумных пределах, конечно. Но чтобы твои увлечения не шли в разрез с учебой, – он подбавил в голос ноток строгости.
– Я подтяну учебу, – заверила девочка. – Ну, папочка, поверь! И вообще ты у меня самый лучший! – хитрюга прижалась к отцу и умильно заглянула ему в лицо.
– Веревки ты из меня вьешь, Ольга, – вздохнул Игорь. – Совсем распоясалась. Пользуешься тем, что у меня работы много и не могу тебя нормально контролировать.
Последовали заверения, что она приложит все усилия, чтобы успевать и то, и другое. В общем, как и ожидалось, в итоге отец растаял и угомонился. Я снова поймала себя на теплом ощущении внутри. Наблюдать за ними было очень приятно.
Внезапно девочка напряглась и отстранилась от отца. Глаза, в которых неестественно сверкали фиолетовые линзы, уставились на кого-то, кто в этот момент вошел в помещение. Я, разумеется, тоже решила полюбопытствовать. По кое-каким признакам стало понятно: девочка сильно взволнована. Датчики улавливали, что сердечко едва из груди не выпрыгивает, дыхание участилось.