- Ничего не знаю. Я тут просто мимо иду, - ответила дверь.
- Мы же не тати какие, - Надея не терял надежды.
- Три медьки за каждого, - сократил разговор Серый.
Дверь задумалась:
- Десять!
- Две.
- Семь!
- Дверь выломаю.
- Она дубовая. Шесть!
- Какая она дубовая? В пальцах рассыпается, - Серый для верности колупнул дерево пальцем.
- Пять и одну сверху на новую дверь!
Надея сосредоточенно позагибал пальцы и возмущённо выдал:
- Это же всё равно семь!
- Шесть, бестолочь, - поправил Серый.
- Ишь, умные сыскались. Ладно. Пять медек с каждого и не медькой меньше!
- Ну тогда мы к главным воротам. Всяко дешевле выйдет.
Серый не двинулся с места – так и стоял, привалившись спиной к стене и любуясь на бледные звёзды. Результата ожидал. А дверь уже поспешно открывалась. Нашему вниманию предстала маленькая сгорбленная, но очень живенькая старушка. Она то натягивала платок по самый нос, то быстро из-под него выглядывала, осматривая нас. Короткие, но очень аккуратные, хоть и полностью седые, косицы шаловливо торчали из-под убора. Завершал образ маленький, но очень грозный топорик за поясом.
- Чего стоите? – сварливо поторопила нас стражница, - три медьки с носа и живее, живее мне тут! Неча толпиться.
- Бабушка, - охнула я, - это ж как вы тут?
- А что, бабушка уже и денежку лишнюю заработать не моги? Что встали, как вкопанные!
Старушка, хоть и поторапливала нас, упрямо стояла в дверях, всем своим видом демонстрируя, что бесплатно никого не пропустит. Даже сухонькую ладошку на топорик положила для вящей убедительности.
Серый молча скривил губы в улыбке, Надея выдал что-то очень неприличное, выражая мысли по поводу. Муж вручил бабушке аж целую серебрушку, после чего грозная воительница, наконец, ушла из прохода, пуская нас в Малый Торжок. Монету, впрочем, недоверчиво попробовала на зуб.
Внутри, чуть в стороне от ворот, укутавшись в старенькое одеяло, спал мужичок. Возле него аккуратно в рядок стояли глиняная крынка, в каких я в детстве носила в поле молоко, луковица с кусочком сала на тряпице и надкусанная с разных сторон краюха хлеба.
- Вот, внучку принесла, - смущённо призналась старушка, завоевав моё окончательное восхищение, - притомился, милый. Так я за него туточки стою. Кому ночью-то в город надо? Разве что совсем пропащим, а с них и взять нечего.