Лас, наблюдая за ними, едва сдерживал смех, и, как назло, именно в этот момент молодожены решили выйти к гостям. Лас глянул… и пропал. Надутый от важности и торжества младший брат эмира — мелкий «ужик», вся мощь которого, судя по всему, ушла не в главную гордость любого нага — в его хвост, — а перетекла в воистину выдающийся нос, — вел за собой красавицу-невесту... Которая оказалась чуть ли не в два раза его больше! Лас посмотрел на высокопоставленную пару, потом на канисов, которые все еще увлеченно делали свое дело, и, не имея более сил удержаться, захохотал в голос. На него стали оборачиваться. Естественно увидели канисов, тоже сравнили с молодыми… и полегли, как озимые. Никакое воспитание и политические соображения удержать себя в рамках приличий не помогли.
А после Ласу пришлось бежать и очень быстро. Младший брат эмира, наливаясь дурной кровью, заорал: «Держи!» Солдаты метнулись — только чешуя по земле зашуршала, толпа колыхнулась, и Лас успел скрыться в ней, а после выбраться за ворота, пока ничего непонимающие стражники-наги пучили глаза и стискивали кулачищи на своих алебардах. Остальное тоже было предсказуемо: через час на главной городской площади глашатай уже прокричал княжеский указ о поимке бродячего менестреля из числа людей по прозванию Леголас, приговоренного к повешению за оскорбление княжеской семьи.
До сих пор Ласа спасало только то, что эту самую «княжескую семью» в народе не сильно-то любили. Даже если кто-то узнавал человека с гитарой за спиной, который иногда пел в кабаках, чтобы заработать себе на кусок хлеба, доносить о нем никто не спешил. Особенно здесь, в глуши, на границе с Драконьим королевством, в которое Лас, собственно, и норовил перебраться, да не успел. Начались беспросветные осенние ливни, а на перевале, как шепнули Ласу, уже и вовсе лег снег.
Дождь шел и теперь. Мокрые ветви периодически стряхивали за шиворот целые потоки воды, заставляя передергиваться. А вот спутницы Ласа от дождя, похоже, не страдали вовсе. Лохматая эльфийка по имени Эри-Ри еще на выходе из города натянула на голову капюшон плотного, длинного и очевидно теплого плаща и плевать хотела на непогоду. Одежда и волосы пресветлой доры Фрейи и вовсе оставались совершенно сухими. Пораженный Лас присмотрелся и увидел, что капли дождя с шипением испаряются, даже не долетая до нее.