Лавронс уверенно поставил точку и, сложив послание, поднялся. Чуть шатающейся походкой добрел до телепортационного камня, что мерцал в полумраке синим и, приподняв его, положил письмо. Придавил сверху.
На миг полумрак комнаты рассеял неяркий свет: это бумага отправилась в императорскую канцелярию.
- Ну все, заканчиваем. Этот уже точно мой. – победно заявила Смерть. – Император теперь его, за то, что ослушался приказа, точно казнит.
- Жаль, - вздохнула белка, собирая в лапы карты. А потом завистливо, выдала: - Везет тебе.
- Ну да, тебе везет в игре, а мне – в смерти, - заявила костлявая, беря до этого момента лежавшую на полу косу.
Белка же, бубня себе в усы о некоторых набожных, которые нормально дочь замуж не могут, а потом по-тихому сойти с ума от того, что в зятьях оказался темный, уже собралась уходить, когда Смерть ее решила ободрить:
- Слушай, плешивая, - по-дружески обратилась чернорясница, - может у него хотя бы дочурка Кэролайн свихнется? В монастырях же этих от десятков молитв, которые они каждый день творят не по разу и при этом лбом об пол бьются, легко можно реальность с туманом перепутать…
Белка задумалась.
Лавронс же, пока две его невидимые гостьи беседовали, позвал слугу и распорядился, чтобы его Кэролайн собирали: она отбывает в монастырь. Шустрый прислужник лишь понятливо кивнул и исчез за дверью.
Юная лерисса Лавронс уехала из дома спустя пол удара колокола. А утром ее отца публично казнили. Император не терпел неповиновения. Особенно когда дело касалось дел политических. А мирный договор с темными, залогом которого доложены были стать браки знати из подданных сумеречных земель и светлых являлся именно таковым.