Мне на помощь пришла симпатичная жительница Луми, показавшаяся из беседки, покачивающейся на воде. К сожалению, я никак не могла припомнить ее имени:
— Сесиль, опять этот пьянчуга Свэн сорвался? Тебя к нам прислали? А я как раз тут ожидаю заказ, — девушка ловко управляла беседкой, причаливая к краю озера приближенному ко мне. Она легко спрыгнула на зеленую траву и быстрым шагом устремилась ко мне, шурша легкими воздушными юбками своего наряда. Приобнимая меня за талию, она решила проблему выбора нужного дома, направляясь ко второму с краю и весело щебеча что-то о прекрасной погоде. Я молча шла рядом, разрешая вести себя и оглядываясь по сторонам. Возле домов на клумбах расцвели кусты огромных кустовых роз. Здесь были и белые, и красные розы, и необычайно темных тонов, крупные, мелкие. Я никогда не видела столько много цветов. Это сколько же времени нужно, чтобы за всеми ними ухаживать?! У нас в селении цветы редко, кто сажал, особенно розы, которые были такими прихотливыми и требовали много сил и внимания, чего мы не могли им дать. Я вошла в дом и неловко застыла, ожидая хозяйку. Мадам Фьери уже спускалась по широкой лестнице, устланной толстым пушистым ковром, видно, услышав звук колокольчика, в который позвонила моя сопровождающая.
— Сесиль, поставь коробку на стол, — голос у мадам был такой низкий, приятный. Впрочем, как и вся она, такая красивая, ухоженная, разодетая в шикарное платье. А на ее шее и пальцах блестели дорогие украшения. Она широко мне улыбнулась и подняла крышку, рассматривая кулинарный шедевр. — О! Как всегда — красота необыкновенная. Наверняка, ты украшала? — она направила свой взор на меня, а я смущенно потупила взгляд. Вот что-что, а украшения у меня получались отлично. К своему стыду, мадам Фьери я тоже не смогла бы назвать по имени. Все же я не так часто тут бывала. Это местные жительницы меня сразу же запомнили и обращались со мной так, словно знали меня всю жизнь.
— Ты молодец, Селли, руки у тебя золотые. Я, когда заказ делаю, специально прошу, чтобы украшать тебе поручили. Подожди здесь, я сейчас принесу деньги за пирог, — и мадам, подхватив коробочку, скрылась где-то за поворотом лестницы. А я так и стояла, робея и не смея пошевелиться. Признаюсь, в тот момент у меня мелькнула мысль о том, как же красиво здесь, в Луми, и какая же жизнь у блудниц легкая и сытая — не нужно думать о хлебе насущном, о том, что надеть им, как быть красивыми. Только на миг, на одно крохотное мгновение, и я отогнала ее, понимая, что я ни за что не согласилась бы на такую жизнь, зная, чем я за нее должна расплачиваться. И после я столько раз себя ругала за это малодушие, за эту мимолетную слабость, думая, что, возможно, именно эта мысль привела меня к тому, что произошло со мной в дальнейшем.