- Тха – это «огромный», - терпеливо пояснил Тротт.
- Ага, - Алинка повеселела, - а «нор» - это «аристократ». А арх…арх – благословенный. То есть тха-нор-арх – самый большой и благословенный богами аристократ?
- Верно.
- А тха-охонг – «огромный охонг», - увлеченно продолжала принцесса.
- Верно.
- А тха-орен – дворец! – она дунула на пряди, упавшие на лицо.
- Я уже понял, что вы поняли, Богуславская, - едко проговорил инляндец, и она воздела глаза к небу, нарочито обиженно надув губы. «Ну вы и зануда, лорд Макс» не прозвучало вслух, но мысли спутницы были так же очевидны, как и то, что солнце клонится к горизонту.
Макс воспользовался паузой, чтобы оглядеться и прислушаться. Теперь он постоянно существовал в режиме сканирования окружающего пространства. Даже во сне расслабиться не получалось.
С момента их прыжка со скалы прошло больше трех недель, а они все еще не дошли до поселения дар-тени. И не потому, что Богуславская задерживала, – наоборот, она заметно окрепла, мышцы на руках и ногах приобрели рельеф, и теперь она куда легче выдерживала и полноценные дневные переходы, и вечерние тренировки. Но влажный папоротниковый лес кишел охонгами и отрядами из твердыни Алиппа, посланными навстречу. А в спины дышали ловчие из отряда старого знакомого, нора Хенши.
Хорошо, что Охтор за прошедшие годы исходил лес между холмами и поселением вдоль и поперек и знал в нем каждый папоротник. Пришлось петлять, чтобы обходить засады и чутких охонгов, заметать следы, отказываться от разведения костров. Беглецы то прятались от отрядов ловчих в убежищах, вымазавшись мускусными железами местного мелкого оленя – только чтобы не учуяли охонги,- то шли ночами, пробираясь почти вплотную к чужим отрядам или обходя их по мелкому морю. Все это удлинило время пути больше чем вдвое. И Макс прекрасно понимал: то, что их до сих пор не поймали, – невероятная удача.
Он начал учить Алину Рудлог местному языку сразу после того, как они вплавь добрались от скалы, в которой провели день, до низкого берега, покрытого лесом. Когда Тротт очнулся в нагретой пещере, обнимая горячую принцессу, крепко спящую у него на коленях, он долго слушал ее дыхание, не двигаясь, чтобы не разбудить, и ругал себя за то, что не подумал об изучении языка раньше. Погибни он, когда уводил от Богуславской погоню, – и как бы она смогла объясниться с главой поселения, даже если бы у нее получилось дойти до него?