- Моя жена ещё не спит?
- Не знаю, - ответила женщина, и веселье как-то резко прервалось. – Подожди, Артур! Подожди!
Но Медведь уже не слышал её крика. Он летел по лестнице, с наслаждением вдыхая тёплый запах домашнего уюта.
Ещё не добежав до своей спальни, герцог услышал смех жены и замедлил шаг. Мужской хохот раздался, когда он взялся за ручку двери.
- Доброй ночи дорогая, я сильно помешал? – спросил Артур.
Его конюх стоял возле кровати на коленях и обнимал герцогиню Керн за колени. Видимо в шоке от неожиданного появления хозяина здоровенный малый ещё крепче схватил красавицу за ноги.
- А-а-ай!!! – взвизгнула блондинка и ударила незадачливого любовника по голове подушкой.
Артур хмыкнул и прислонился в стене, убирая мокрые от растаявшего снега волосы со лба.
- Ваше сиятельство, я сейчас всё объясню! – прокричала молодая герцогиня, пытаясь отклеить от себя конюха, но детина вцепился в неё словно клещ. – Что же вы смотрите, милорд, он пытался меня изнасиловать!
- Правда? – спросил Медведь. – Это потому вы так весело хохотали?
- Вам показалось! – снова проорала леди Керн и изо всех сил нажимала ладонями на лицо мужчины, который в ответ только мычал.
- Сделайте же что-нибудь, милорд!
- Что же, миледи?
- Спасите меня, наконец!
Медведь оторвался от стены, подошёл к неворочавшему от ужаса языком конюху и щёлкнул его по макушке. От, казалось бы, лёгкого щелбана детина едва не потерял сознание и мгновенно выпустил герцогиню.
Артур поднял молодого человека за шиворот одной рукой и выбросил в окно, на ходу открытое магией.
- Ничего страшного, - сказал он, вернувшись. – Упал в сугроб, отделается лёгкими ушибами.
- Вы сошли с ума, ваше сиятельство?! Какое мне дело до ушибов этого монстра!
- Вам нет дела до вашего любовника, сударыня? – поинтересовался Артур. – Такое случается.
- Почему вы не верите мне? – заплакала блондинка.
Медведь молча и пристально взглянул на неё, прищурив серые глаза, и Оливия перестала рыдать, перейдя на короткие всхлипы.
«Какой же я дурак», - думал Артур пристально рассматривая молодую жену. «Как не замечал раньше этих пустых, ничего не выражающих, кукольных глаз, этого бесстыдно приоткрытого яркого рта и механического смеха… Прельстила её невинность и детская наивность… То, чего в ней никогда не было…»