Ведьму приговорили к пятому кругу, а Майси отделался поркой и простым публичным покаянием. Его убили одиннадцать дней назад — раньше двух других.
Читать протоколы было тошнёхонько. Нет, я догадывалась, что там найду: убийцу не зря прозвали потрошителем, а окаянник что-то бормотал о печени… Лекарь, который осматривал тела, полагал, что жертвы были ещё живы, когда преступник вырезал им потроха. У Анабеллы он взял печень, у Гораллия — правую почку, у Томаса — поджелудочную железу. А затем хладнокровно убил всех троих одинаковым способом: "нанеся удар острым кривым орудием в яремную вену".
От сухих строчек веяло тёмным умыслом, жаждой крови и власти, зловонным ядом, разъедающим душу... сладким и мерзостным... Я встряхнулась.
Из головы не шёл Майси, мелкая душонка. Вернее, его имя. Случайность, каприз судьбы — или зловещий знак? Что, если со старым Томасом, моим Томасом, случилась беда, и пока я теряю время в надежде сорвать куш, ему нужна помощь...
Наскоро просмотрев протоколы допросов свидетелей, я покинула инквизиторий так же, как пришла — через слуховое окно. И со скоростью голодного ястреба понеслась к дому Томаса.
Мелькнула мысль, что стоило бы поискать в покойницком архиве. Вдруг старика забрали или хотели забрать, и ему пришлось бежать. Но это потом. Сейчас надо спешить! Росло чувство, что если промешкаю, не успею, совершится что-то ужасное…
Город спал — ни огонька в окнах, ни дымка над трубами. Пургой мелась по улицам мелкая нежить, ища лазейки внутрь безмолвных человеческих обиталищ, на крыши выползали домовые духи — понежиться под луной и перекинуться словечком. Где-то лениво гавкнула собака, ей ответила другая, и опять всё смолкло. Царство сна так похоже на царство смерти.
Вот он, знакомый дом, цел и невредим — даже не верится.
Странно: все крыши в округе пусты. Грум никогда не любил торчать на виду, но Грязная Лиззи частенько проводила ночи под звёздами. И Ухарь с Жильбертой были не прочь взглянуть на Ламайю с высоты печной трубы.
Дворы и проулки поблизости тоже как будто вымерли: ни призрака, ни потерянной души, даже вездесущие шмыги обходили дом Томаса стороной. Сама ткань мира напоминала истлевшую паутину. Тронь, и рассыплется в прах...
Знакомый особнячок стоял чернее самой ночи. Будто весь, от высокого цоколя, облицованного ракушечником, до черепичной крыши с двумя трубами, соткан из ледяной тьмы, что лежит за Последней завесой. Я чуяла это всякий раз, как пыталась выйти через него в зримый мир. Холод, мглу, твёрдую, как гранит… Чуяла, но не понимала. Кому под силу так замуровать дом, что даже тайный портал, созданный Томасом лично для меня, оказался непроходим? И до тайника не добраться. Мои денежки, многолетний запас, а словно в чужом сейфе под магическим запором!