Амбал, тот, который Борис, потянулся к зажимам для сосков и не без удовольсвия на собственном лице направился к несчастной. Ведущий начал отсчет для объявления победителя аукциона.
– Двадцать пять тысяч раз…
Я поднялся…
– Двадцать пять тысяч два…
Уже хватался за ручку двери, чтобы свалить отсюда, когда раздался болезненный стон.
Хриплый, вырвавшийся из груди жертвы, протяжный и прошибающий насквозь. Душу словно в мясорубке провернуло от этого звука, а яйца болезненно сжались, потому что я хотел повторения этого звука.
Не отдавая себе отчет, я вернулся на кресло и с мучительной ненавистью к самому себе уставился, как на девчонку нацепили второй зажим. Она выгнулась дугой от боли и застонала еще громче.
Никогда не думал, что могу кончить от звука, но сейчас был именно тот случай, потому что она стонала там, а я был готов начать дрочить здесь.
Анатолий развязывал путы на руках девчонки, и я уже знал сценарий, по которому пойдет эта пьеса. Ее отдерут во все дыры, кто захочет и как захочет, а потом реально грохнут.
– Двадцать пять тысяч…
Впрочем, меня это уже не устраивало.
– Тридцать тысяч, и она моя, – нажав кнопку микрофона, озвучил я с четким намерением забрать сладкоголосую сирену себе.