- Ночная почта, синьор.
Альдо забрал конверты. Верхнее письмо было от Базиле.
- Смени простыни, Бригелла.
Ночь была душная. От воды поднимались испарения, и даже на крыше не было желанной прохлады. Но в мастерской все пропахло потом, страстью и сладкими духами куртизанок, а эти запахи раздражали больше сырости. Альдо опустился в кресло, зажег светильник и вскрыл первый конверт. Базиле слал приветы, последние сплетни, а также расписывал все выгоды своего теперешнего положения, точно корову продавал. Это вызвало у Альдо усмешку; уж он-то смыслил в торговле на рынке. Тут чем больше вранья, тем лучше. Базиле Мондо на чужбине был несчастлив, но не собирался сознаваться в этом.
Второе письмо, долгожданное, было зачаровано. Уронив несколько капель своей крови, Альдо сломал печать и быстро прочитал послание. Снова никаких результатов. Стрегу не изловить при жизни, и после смерти ее не достать. Альдо скомкал это письмо и сжег его в ладони.
Третье послание оказалось деловым.
Так всегда приходит ночная почта — по три письма. И лишь в одном есть нечто ценное.
* * *
Никогда у Дженевры не было проблем с тем, чтобы заснуть на новом месте. Несмотря на юный возраст, ей довелось поскитаться. Жила она в двух комнатах на чердаке, и в особняке, и на вилле на острове Роз, и снова в каморке под крышей, когда отец в который раз все потерял. Обычно Дженевра засыпала, едва голова касалась подушки, и сновидения ее не мучили. Но не в этот раз.
Было ли тому виной увиденное ночью или же магия, пропитавшая стены дома, но сны были странные. В них занимались любовью мраморные статуи, и вороны кружили в небесах, высматривая добычу. Проснулась Дженевра разбитой, но неприятному слуге Ланти до этого, конечно же, не было дела. Он прошаркал через комнату, распахнул шторы и ставни, а потом кивнул безразлично на ширму, расписанную розами. Они были в комнате повсюду, и назойливый запах цветов, возможно, был одной из причин мучивших Дженевру снов.
- Купальня там, синьора. Ваши платья и прочее в шкафу. Синьор еще сказал, если вам нужна служанка, подыщите ее сами.
Это было оскорбительно. Альдо Ланти словно певчую птичку завел, повинуясь моде и не испытывая при этом особого желания. Пусть себе сидит в клетке.
Между тем, платья в шкафу были прекрасны. Прежде Дженевра о таких и не мечтала. До шестнадцати ей были положены «девичьи» наряды, милые и целомудренные. И она не успела примерить все те платья, что носили девушки на выданье; наряды, созданные, чтобы подчеркнуть их достоинства. Дженевра была непривычна к туго затянутым корсажам и тяжелым юбкам. И нечего говорить о том, что никогда прежде она не прикасалась к такому великолепному шелку и бархату, не видела столько жемчуга и драгоценных камней. Все подобные вещи, дорогие и красивые, доставались Джованне, Дженевру же родители и не надеялись продать. А она, как оказалось, стоит тысячу золотых.