- Во имя Любви и Мира, Силой и Разумом, аминь! - проговорил священник торжественно.
- Аминь, - отозвалась Дженевра.
Началась ее супружеская жизнь.
Не было ни лодки, украшенной цветами и лентами, ни праздничного обеда. И отец не танцевал с ней и не вел ее в супружескую спальню. Он исчез еще до окончания церемонии. Дженевра осталась с мужем один на один.
- Идемте, синьора, - приказал он, не предлагая руки.
Свадебное платье было тяжелым и неудобным, корсаж больно сдавливал грудь, мешая дышать, а шлейф волочился по полу, собирая пыль. Мона, единственная оставшаяся у них служанка, причитала, что его будет нелегко почистить. Впрочем, Моны ли то забота? Дженевре не позволено было взять служанку в новый дом, родители не пожелали расставаться с достаточно расторопной девицей, которая к тому же просила вдвое меньше, чем все прочие. Впрочем, компенсируя это, Мона подворовывала, и Дженевра не была уверена, хочет ли держать подобную прислугу. Может быть, лучше все начать с начала, оставив прежнюю жизнь позади?
Церковь, выбранная для бракосочетания, располагалась на краю города, на Белом острове. Здесь, в непосредственной близости от старого сельского рынка, было очень людно и шумно. Сновали в толпе воришки и лоточники, стреги торговали плохо сделанными амулетами. Едва заметив Дженевру, бело-зеленые ленты в ее волосах, все начинали смеяться, улюлюкать и свистеть. Юная невеста приносит удачу. Дал бы кто-то немного удачи ей самой.
Они все шли и шли, не беря ни коляску, ни портшез, ни лодку, и Дженевра начала уставать. Никогда прежде ей не приходилось столько ходить пешком, и она, хоть и не считала себя неженкой, совершенно выбилась из сил.
- Синьор, - Дженевра поймала мужа за рукав. - Долго еще нам идти?
Альдо Ланти вырвал руку и ответил ей отрывисто и грубо:
- Скоро. Иди.
- Синьор, - робко спросила Дженевра, - я чем-то обидела вас? Или моя семья?
На этот раз ответа не последовало.
Она прошли, должно быть, половину Сидоньи, пока не достигли канала Слёз. Здесь по обе стороны возвышались огромные особняки с ажурными решетками на окнах и инкрустированными ставнями. Отец мечтал о таком доме, и его мало тревожила глупость и бесплодность подобных мечтаний. Дженевра же никогда не желала ничего подобного, но вот она — стоит перед огромной дверью, выкрашенной голубой краской, и дрожит от страха.