— Больно? — запереживал Серёга, но его глаза азартно светились.
— Нормально, — побледневшая девчонка храбрилась, напуская на себя невозмутимый вид.
— Это классно, — улыбнулся он ей. Охваченный счастьем, поцеловал и откровенно признался: — Олеська, я тебя люблю.
Слова про любовь — не пустые слова. Если бы спросили его тогда, он с полной уверенностью ответил бы:
— Да, я люблю ее.
Те ощущения, что подруга ему подарила — это ли была не любовь? Душа взмывала вверх, только от одних мыслей, что Олеська теперь полностью во всех отношениях его девчонка, а он — настоящий мужик. Сергей даже готов был жениться на ней, лишь бы иметь доступ к тому, что привело его в такой восторг. Он таскал девчонке конфеты со стола, рвал ромашки на пустыре и тюльпаны с газона, делал за нее математику и в школе, и дома. И все это лишь за то, чтобы снова ощутить то испытанное блаженство. И она ему его давала. За конфеты, за ромашки и за математику, а чаще за просто так… по любви.
Позже Серёга уже не так нервничал. Освоившись, не был так тороплив. С наслаждением входил во вкус, познавая с каждым разом всё большие тонкости любовной игры. Олеське же экспериментировать не нравилось, да и вообще, сам процесс ее не очень увлек. Получив путевку во взрослость и освоив с другом детства кое-какие навыки в интимной жизни, она обратила свои взоры на более перспективные варианты. Если уж и снимать трусы, то лучше перед тем, кто побогаче — такой она вскоре сделала вывод. Жить долго и счастливо с безродным Сергеем в ее планы не входило. Как друг он, конечно, был хорош и привычен, но в остальном ловить с ним, она посчитала, нечего.
Сергей, погрязнув в своей «любви» к доступной подружке, совершенно не замечал, что девочка давно стала не только его. А осенью произошло то, что должно было однажды произойти — она забеременела. Сергей был уверен, что ребенок его. Подруга тоже убеждала его в этом. Вполне возможно, оно так и было. Олеськины родители, узнав о претенденте на звание отца, без раздумий утащили дочь на аборт, попутно поскандалив у Сергея дома. Сергей получил свою очередную порцию по шее от матери и отчима, немного нахмурился от Олеськиного решения (как будто в свои шестнадцать она что-то решала сама), даже покричал возмущенно на нее в пьяном запале. А протрезвев, облегченно вздохнул — перспектива отцовства, естественно, его не привлекала. Отношения Сергея и Олеси медленно и верно приближались к концу, но тут случилось то, что случилось.