Мелькнула мысль о том, что на руке, за которую он ее волок, останутся синяки. Внутри все стянулось в тугой, болезненный узел. И шею под ошейником кололо, словно шипы в кожу впивались.
Дани съежилась, когда Аламар распахнул дверь и втолкнул ее в комнату. Она быстро огляделась, но не осмыслила ничего, кроме огромной кровати, застеленной шелковыми простынями.
- Ложись, - последовал приказ.
- Пожалуйста… господин Аламар…
- Заткнись, ложись и раздвигай ноги. С принцем как, приятно было?
Дани все же помедлила, за что и поплатилась. Одним стремительным броском Аламар опрокинул ее на кровать и снял халат. Вся левая половина его тела выглядела так, словно ее и правда терзали железные когти. А руку… что ж, рука, судя по всему, была оторвана. Или откушена.
- Не надо, - попросила она, - прошу вас.
- Дорогая, ты ж моя жена. Забыла?
Она сжалась в комок, глянула на Аламара. Тот неторопливо стягивал штаны. Дани зажмурилась.
«А как же покорность, присущая жене?» - лязгнуло в голове голосом жреца Всеблагого, который провел брачный ритуал.
«Не могу. Не могу-у-у-у. Отпустите меня… Мамочка!»
Она взвыла в голос, когда Аламар, почти не прилагая видимых усилий, уложил ее на спину и коленом развел ноги.
- Смотри на меня, - приказал хрипло, - чтобы знала, что я – не он. Смотри, ну же!
И больно сдавил скулы железными пальцами, вынуждая открыть глаза.
- Не надо, - прошептала Дани, уже понимая, что ее слова – все равно, что шум льющейся воды.