– Отец, проснись, – Ниллин легонько толкнула своего покровителя пяткой, держа меч в вытянутых руках. – Здесь вампиры.
– Опусти меч, Ниллин, – повелел Эйлинан, привстав. – Их тут много, но они к нам не подойдут.
– Ты уверен? После случая с Нореем я сомневаюсь, что законы могут нас защитить.
В глубине души Ниллин жалела, что вампир Норей не убил правителя Немейростэна. Жители страны восхваляли Ташлиима, называли его добрым, справедливым, заботливым государем. Наследница престола не понимала всенародной любви к самовыдвиженцу. При виде оттиска его лица на монете ее пробирала злая дрожь.
– Я могу тебя защитить. Ты знаешь, Ниллин, я не дам тебя в обиду, – Эйлинан поднялся, взял из рук девушки меч и убрал его в ножны.
– Ты не спал, да? Притворялся спящим и все чувствовал?
– Разумеется. Ложись спать. Вампиры ушли. Думаю, их привлек запах лошадей.
– А если они придут за нами?
– Тогда я буду сражаться. А пока давай поспим немного. Нам предстоит долгий путь.
Заботливо расправив постель приемной дочери, Эйлинан лег на свое место и положил меч возле груди.
***
Приятный теплый носик, покрытый крошечными ворсинками, коснулся щеки раненого вампира. Стянув рану Воина Сумрачных Гор кожаным жгутом, Миалайя прильнула к его плечу и мысленно произнесла:
“Мне запрещено передавать тебе пищу, но я могу согреть тебя своим теплом”.
“Я не замерз”, – последовал скупой ответ.
“Ты потерял много крови. Твое сердце бьется так слабо”.
“Выживу”.
“Признай меня своей женщиной”, – фиалковые глаза Миалайи призывно мерцали в темноте пещеры, как хищные светлячки, заманивающие на обед мотыльков. – “Я пойду за тобой, куда угодно... Даже в наемники”.
“Молчи!”
“Прости, Алайни. Я немного прочла твои мысли”.
“Они настолько доступны?”
“Нет, мне удалось их увидеть через нашу связь”.
“Тогда отойди. Я не хочу, чтобы их увидели все остальные”.
“Не отвергай меня”.
“Тебе нельзя быть моей женой, Миалайя. Ты принадлежишь другому охотнику стаи. Если мы сбежим вместе, Рилман будет преследовать нас. За нами начнут гоняться и хозяева охотничьих угодий, в чьих землях мы поселимся. Я не выдержу постоянного страха за тебя и наше потомство. Что, если я не смогу вас уберечь? Что, если пока я буду искать добычу, за вами придут? Смогу ли я жить, понимая, что тебя убили или продали в рабство, а наших детей отдали колдунам для жертвоприношений?”