— Ты знаешь, что я тебя ненавижу? — ответив на поцелуй, шепчу я.
— Догадываюсь. А ты не скажешь, за что?
— Нет.
— Ну, тогда давай помолчим. — Он, удерживая ладонью мою голову, врывается в мой приоткрытый рот, чтобы украсть у меня остатки воздуха. Я поддаюсь, и… И за дверью раздается оглушительный звон посуды, произведший эффект разорвавшейся бомбы. Я мгновенно цепенею.
— Не обращай внимания, это Вера что-то разбила, — прошептав это скороговоркой, он пытается пробиться в мой рот, и тут я начинаю бешено вырываться.
— Диана! — он пытается меня удержать. Вывернувшись и отскочив от него, я с ужасом смотрю на него. Он до пунцово-красной кожи закусывает нижнюю губу.
— И на черта я вечно порядочен с тобой? — Лебедев снова опускается на край стола и глядит на меня. В глазах — раздражение и что-то еще, что-то яростное и чисто-мужское, что заставляет меня инстинктивно отступить от него еще на пару шагов. «Порядочен? — тем временем истерично, как наждаком по металлу, визжит в моей голове. — И это ТЫ рассказываешь мне о порядочности?» Нащупываю стеклянную дверь, оказавшуюся у меня за спиной, толкаю ее и, залетев в периметр помещения, до упора защелкиваю задвижку.
— Диана? — Я слышу быстрые шаги Лебедева.
«Не подходи!»
Затравленно мечусь взглядом по помещению, в котором я оказалась. Умывальник, холодильник, диван. На стеклянной полке лежат бритвенный станок, паста, зубная щетка. А до меня никак не доходит смысл присутствия здесь всех этих предметов. Двигаясь практически по инерции, я бросаюсь к раковине и рывком открываю холодную воду.
— Диана?
— Я… я сейчас. — Я выдавливаю это хотя и относительно ровным голосом, но с большим трудом. Шум льющейся из крана воды заглушает очередной вопрос Лебедева. Лебедев, как я понимаю, все ещё стоит у двери. Наконец, судя по удаляющимся звукам шагов, он оставляет меня в покое. Я еще с минуту держу кисти рук в обжигающе-ледяной воде и пытаюсь прийти в себя. Я напугана своей реакцией на него. Да, я неплохо себе представляла, что будет, если я позволю ему прикоснуться ко мне. Но я и подумать не могла, что я поддамся. А я поддалась. Вернее, почти поддалась. Но «почти» не считается.
«Как ты могла?» — потерянно шепчу я одними губами, разглядывая себя в зеркале, прекрасно отдавая себе отчет, что я боюсь смотреть в глаза собственному отражению. Между тем мой взгляд ощупывает вид моих бледных скул и губ, припухших от его поцелуев. Да, именно так у нас с ним все когда-то и начиналось... Шутки, остроумные перепалки, немного моей ревности, чуть-чуть его прикосновений, потом одно настоящее касание его губ и — всё. И больше ты никого другого не захочешь пускать в свою постель. А если пустишь, как после развода с Лешкой сделала я, то горько пожалеешь об этом. Потому что там будет лишь пустота.