Отца я не помнила, он давно уже погиб. Виталий, хоть отцом мне и стал, был всё же близким человеком и, как я подозревала, считал меня своей доверью. Они с мамой сошлись, когда я училась в десятом классе, и он довольно быстро завоевал моё расположение. И это я игнорировать не могла: ибо моё расположение завоёвывали сразу, или никогда. Парамонов вот, например, мне сразу не понравился, еще с детского сада!.. А Виталя – почти сразу!..
Так что, можно сказать, что когда я расставалась с мамой и Виталием, то словно теряла частичку своего мирка. Неприятно, да... Но я всегда была оптимисткой!.. Справлялась раньше – справлюсь и сейчас! Вопросов – ноль!..
Не в силах больше валяться в постели «без дела», я вскочила, умылась, почистилась, позавтракала и двинулась в путь. В местный археологический музей, который находился в маминой квартире – нужно было, так сказать, проверить обстановку по «горячим следам».
Миновав пост охраны и охранника с каменным выражением лица, я двинулась к лестнице. Да, я экстремалка, что есть, то есть! На десятый этаж без лифта. Но, как говорится, в здоровом теле - здоровый дух.
Открыв дверь ключами, добытыми у соседки, и поспешив ретироваться, я прошла вглубь музея и остановилась в центре гостиной. Обвела комнату беглым взглядом. М-да... И здесь я буду существовать... как долго? Месяц, да? А квартира-то огромная! Что порой толкало меня на мысль, а не страдает ли Виталий клаустрофобией, раз купил такие апартаменты? Хотя, если подумать, он мог себе это позволить, почему бы и нет?
Сама я с трудом представляла, как здесь можно жить. До этого случая как-то возможности не представлялось. Я обычно в своей «однушке» время проводила, а за мамиными палатами только присматривала. А сейчас вот - даже пожить доведётся!..
Знала б я, к чему всё приведёт, в тот же день ноги б моей в той квартире не было!
Но тогда я еще ни о чём не знала - в частности, пребывая в неведении относительно того, что в мой маленький мирок вот-вот ворвётся посторонний. В тот роковой день я, ухмыляясь, издевалась над Маркизом, не задумываясь над тем, что хорошо смеётся тот, кто смеётся – последним. И кажется, последней смеяться буду не я...
- Ну, что, рыжий? - широченно улыбаясь, смотрела я на кота, притаившегося смиренным спящим клубочком на диванных подушках. - Остались только ты да я?