Маг целоваться лезть не спешил. Наоборот, зачем-то начал расстегивать пуговицы на манжетах. На коже, покрытой тонкими волосками, мелькнул кусочек татуировки.
Призрак поперхнулся и хлопнул в ладоши. Стена послушно дернулась. И если раньше Киану и Оливия могли стоять пусть и очень близко друг к другу, но на некотором расстоянии, то теперь колдуну ничего не оставалось как обнять подругу по несчастью. Нет, всё-таки делать артефакт татуировкой на предплечьях было плохой идеей. Комнату бы разнесло и зловредного духа изгнало бы в тартарары, да активизировать его маг не успел. Ладони стали тяжёлыми, неповоротливыми. Вроде и удобно им лежать на девичьей талии, а как-то так и норовят то выше подняться, то ниже спуститься.
При попытке убрать, раздался короткий щелчок, а руки онемели. Шутник потусторонний!
Оливию упругая стенка толкнула прямо на рыжего. Та не растерялась, обвила руками шею и щеку подставила. Целуй же и разбежимся наконец!
Теоретически в отношениях мужчины и женщины Киану был подкован. И практика присутствовала, пусть это и не поощряется в среде одаренных Силой. Так что решил рискнуть. Мало кому приятно получать две пощечины от одной и той же девушки. Да еще и до обеда!
Зрачки Оливии увеличились вдвое, а брови удивлённо взлетели вверх: «Уииии! Кто же так целуется!». И девушка неосознанно потянулась ему навстречу.
Киану злился. В его понимании все должно быть не так! Любовь, в первую очередь, это единение душ, а уже потом тел. Но почему же ее губы такие сладкие и пленительные? Почему земляничный флер кружит голову, и невозможно оторваться, остановиться? Он прижал ее к себе чуть крепче, поцелуй стал уверенней и жёстче, с привкусом обиды. {Та женщина} называла его слишком нежным!
Оливия чувствовала, как внутри все медленно тает. И страшно, и волнительно… Элиф в разговорах о поцелуях всегда закатывала глаза и восторженно шептала что-то вроде «от них пьянеют» и «земля уходит из-под ног», а более прагматичная Эмилия однажды устроила кузинам лекцию по физиологии. Мол, ничего особенного. Но в одном двоюродные сестры были единодушны: «Вырастешь, сама узнаешь!»
– Эй! Вы там! Двое! – через вечность или мгновение завопил Эд, рассекая воздух вокруг несчастной люстры. – Тут, между прочим, несовершеннолетние! Вы меня слышите? Не увлекайтесь! Не, ну меня слышат, а?