- Ради бога, извините, - пробурчал он.
Только я не поняла за что, за клевету или за резкое торможение? Но мне уже было не до него, когда я почувствовала под ногами крепкую опору. Я встряхнулась, как пес, после купания, повела плечом, гордо подняла голову, и, набрав больше свежего воздуха, презрительно выдавила:
- Садист.
Твердо, ставя ноги, на мокрую землю, и молясь, чтобы моя походка не была, как у пьяного, я шла и бормотала про себя, что хотелось бы высказать, этому мистеру Ханже. Но правда, уже было поздно дискутировать, так как я стояла на пороге дома.
Отец встретил меня старческим всплеском рук, удивившись моему виду. Мало того, что я была мокрой, успела вымокнуть пока шла от машины к дому, так и грязной. Грязь я собрала, валяясь на коврике машины.
- Папа, дай мне, пожалуйста, горячего чаю с малиной, - опережая его вопросы, попросила я. - И позвони, будь добр, Петру Григорьевичу, и скажи ему, что я увольняюсь.
Восклицания отца:
- Что случилось? Почему ты решила уволиться?
Я не стала слушать, а отправилась прямиком в свою комнату, мысленно добавив еще один пункт в черном списке книги о своей невезучей жизни.
Когда ко мне в комнату влетел отец, расплескивая чай из чашки, я, как ни в чем не бывало, сидела и читала книгу, точнее изображала.
Увидев такую мирную картину, отец опешил, и резко остановился, пролив остатки чая.
- Ты часом, не заболела дочь?
- Да, ты что, пап, я здорова, и чувствую себя прекрасно. Спасибо за чай, - сказала я и взяла из его рук пустую чашку, пока он ее не выронил, услышав от меня последние новости.
- Так почему же ты увольняешься? – присев на кровать, рядом со мной, спросил он.
- Скорее всего, это меня уволили, - пробурчала я, разглядывая на дне чашки ягоды малины.
Подожди, - вздохнул отец, - ничего не пойму. Объясни с самого начала, что с тобой сегодня произошло.
- Абсолютно ничего, - веселым тоном соврала я. Огорчать и расстраивать отца, не было ни какого желания, поэтому я постаралась за беззаботной маской скрыть свои неурядицы.
- Почему же ты тогда увольняешься? – удивление отца уже было безграничным. – Тебя Петр обидел?
Я чуть не подавилась малиной, которую жевала, смакуя аромат.
- Ты, что, пап, - воскликнула я, - этот человек на святого потянет. Он, как божий одуванчик.
- Тогда в чем дело, ты мне объяснишь, в конце концов, - взорвался в прямом смысле отец.