Снова постаралась пошевелить тем же пальцем левой. На сей раз приливная волна мурашек оказалась скромнее и нужный палец дрогнул, а потом беспорядочно задергался. Будто мозг и организм никак не могли договориться между собой или последний запутался с расшифровкой поступающих сигналов.
От усилий на лбу выступил пот, но я все пробовала и пробовала, злясь от беспомощности, пока, наконец, сначала правая, а потом и левая руки поочередно не сжались в кулаки, а затем не разжались.
Сердце бухало в груди, как после забега на пять километров, перед глазами плясали стеклянистые червяки и черные точки, но у меня получилось! Я торжествовала: «Ура, заработало! Сейчас полежу еще немного и займусь ногами!»
Пока боролась с собой, мужской голос не унимался. Он, видать, тоже собирался с силами, и теперь снова звал:
- Ки-и-м!
Теперь к нему присоединился еще один, хрипловатый басок, похожий на первый:
- Ки-и-м?
Пока я соображала, где, что, почему и зачем, сбоку заговорили сразу двое, между собой.
- Керт, чего лапуля-то молчит? Неужто язык прикусила?
- А я знаю, Кирт?
- Тут такое творилось, кобылу мне в жены, что как мы себе чего не откусили, а может и откусили – не разобрать, - прохрипел названный Киртом, почему-то приплетая в речь странные пожелания про лошадок. (Может, он так ругался?) - Голова гудит, словно гуляли в «Веселом путнике», пропивая половину десятинного жалованья. Причем все потратили на горячивку, а не на закусь и девок.
Собеседник ответил ему согласным кашлем. Закашлялся и Кирт. То, что я приняла за длинные мешки на ящиках, подергивалось и трепалось, демонстрируя подобие интеллекта. Точно, там валялись два мужика! Один из них, тот самый Кирт, прочистив горло, снова заталдычил, вызывая, как радист базу:
- Эй, Ким, Кимея, жива? Отзовись, лапуля!
- Парни, не знаю, кого вы зовете, но по ходу дела, здесь только вы и я. Хотя понятия не имею, где это «здесь» и кто вы, - промямлила я, с трудом ворочая тяжелым, как мокрая тряпка, и непослушным языком.