- Прекрати. Не вынуждай тебя бить.
Дани замерла под его взглядом.
Больно, да. Но она потерпит. В конце концов, на улице ее и не так бивали. Вон, до сих пор иногда голова гудит, словно большой медный гонг. Да и вообще, никто еще от этого не умер. Ну, а то, что в первый раз всегда больно, об этом она наслышана. Жаль только, что все это… вот так.
Она задумалась, отвлеклась от терзавшей ее боли. И как будто даже перестала что-либо чувствовать. Заледенела вся, закостенела.
В самом деле, можно и потерпеть.
Не сразу заметила, что дыхание Аламара сделалось рваным, затрепетало над ухом. Он пробормотал что-то и резко придавил ее всем весом своего тела, а затем, почти сразу, откатился в сторону.
Дани выдохнула с облегчением. Внутри саднило и болело, но уже меньше. Потрогала багровые синяки на запястьях. Вот это он, конечно, знатно ее схватил. Покосилась на лежащего рядом мужину и натолкнулась на пронизывающий взгляд. Похоже, Аламар снова был зол, и это казалось странным: подружки постарше всегда рассказывали Дани о том, что «после этого» мужчины всегда довольны жизнью, а особенно собой.
- Что? – резко спросил он.
- Ничего, - прошептала она и отвернулась.
Сразу накатил стыд. Дани села на кровати, потянула на себя простынь. Ей хотелось закутаться, закрыться от его режущего, словно нож, взгляда. Аламар поднялся, накинул халат, затем резко дернул за край шелкового полотнища. Дани снова осталась обнаженной.
- Идем, я отведу тебя помыться, - потянул ее за руку, - Ньями пока лучше не трогать.
И усмехнулся.
Дани, морщась от противной, надоедливой боли, кое-как поднялась. Посмотрела на постель – там осталось красное пятно. А потом поняла, что Аламар тоже смотрит на это пятно, и на его лице застыло совершенно неожиданное выражение растерянности.
Потом он перевел взгляд на Дани и криво улыбнулся.
- Ну что ж, дорогая, теперь ты моя жена. По-настоящему. С чем и поздравляю.
В его улыбке не было ни веселья, ни насмешки. Только затаенное страдание. Дани облизнула потрескавшиеся губы и ощутила на языке горечь пепла.
Аламар стянул с кровати плотное покрывало, опустил его на плечи Дани, укутывая, пряча ее наготу.
- Идем. Помоешься.
И, поддерживая за талию, вновь повел по коридору.
***
… Хуже всего стало утром.
Остаток ночи Дани пребывала в сладких грезах. Ей казалось, что рядом Ксеон, и что он бережно обнимает, прижимает к себе.