Взгляд Крэда стал хитрым и изучающим, а я задумалась. Да, мы делились мечтами, советовались друг с другом в сложных ситуациях, но… У меня ни разу не возникло желания открыться им по поводу некромантии, я не стала рассказывать о наставнике, а самое главное, никто в школе до сих пор так и не узнал, когда у меня день рождения, сами же девчонки всего один раз спросили, а когда я перевела тему, не став называть дату, отстали. Создавалось ощущение, что им это не интересно. А о том, что меня мучает или беспокоит, никто ни разу не поинтересовался, в основном девчонки трещали о собственных мечтах и возможностях. И тогда я думала, это в порядке вещей, так и должно быть. Но сейчас наставник словно раскрыл мне глаза на очевидные вещи.
— Судя по твоему хмурому взгляду, ничего из перечисленного мной не совпало. Я прав? — прозорливо уточнил наставник.
Пришлось кивнуть. Он всегда и во всем был прав. А вот мне предстояло еще многому учиться.
— Мастер Крэд, а как мы продолжим наше обучение, если я через месяц покину школу? Ведь только там есть стационарный портал в Зачарованный лес, — вспомнила о насущном, решив перевести тему разговора.
— Я дам тебе настроенный амулет, с помощью которого ты сможешь перемещаться сюда из любой точки мира, — усмехнулся ведьмак, оценив мою попытку. — А сейчас, если ты не желаешь говорить о дружбе, давай продолжим занятие.
Мы занимались до самого утра. За этот год меня многому научили. Я перестала испытывать отвращение к поднятым покойникам, ритуалы поднятия и упокоения совершались на автомате, смогла самостоятельно сотворить наглядное пособие, лично очистив кости, выварив их в специальном зелье, приготовленном собственноручно. Ведьмовский дар позволил совершить немыслимое: наш скелет заговорил, всего-то и необходимо оказалось влить в него восстанавливающий отвар. Из-за отсутствия голосовых связок, наглядное пособие разговаривало с помощью магических нитей, которыми опутал его учитель.
Вот только наш скелет, которого мы назвали Райш, оказался слишком разговорчивым, причем он все время возмущался. То его не устраивал внешний вид, при этом он с затаенной грустью поглядывал на питомцев, выглядевших, как живые. То требовал одежду, так как ходить обнаженным считал зазорным. То сокрушался отсутствием своей шевелюры, а потом и вовсе предъявил претензии к голосу, он-де не такой соблазнительный, каким был при жизни. Вот тут уже я просто не смогла сдержаться.