В глазах Грегори отразилось недоумение, и Генрих снова откинулся назад, чувствуя, что возвращает себе контроль.
— Твой слуга, — пояснил он, — ты помнишь, на каких условиях я отдал его тебе?
— Он не слуга, — тихо сказал Грегори. В голосе его клокотала злость, но он звучал куда менее уверенно, чем до сих пор. Грегори помнил уговор. — Он свободный оруженосец. Он не подчиняется ни мне, ни…
— Он, возможно, не подчиняется тебе, — перебил его Генрих, и в голосе его звучала насмешка, — но он, как и прежде, подчиняется мне.
Милдрет, всё ещё стоявшая у Грегори за спиной, побледнела. Взгляд её упал на пол, где когда-то она стояла на коленях перед толпой.
Рука Грегори скользнула за спину и крепко сжала её ладонь, но Милдрет не нашла в себе силы стиснуть её в ответ.
— Пир в твою честь! — провозгласил Генрих. — Освободить для сэра Грегори рыцарскую башню — он достоин её больше, чем так и не сумевший одолеть наших врагов сэр Тизон!
На последнем слове Тизон, до сих пор смотревший в одну точку, вздрогнул и перевёл взгляд, полный недоумения, с наместника на юного лорда. Грегори даже не взглянул на него. Всё, что интересовало его в тот момент — это холодная и неподвижная кисть Милдрет, которую он сжимал в руке.
— А ты, — Генрих ткнул пальцем в шотландку и замолк, дожидаясь, пока та посмотрит на него. — С этого момента и всю ночь до утра — служишь мне.