– Бран О’Ши, – сказала резко. – Даже не приближайся.
– Ты! Это всё-таки ты! И ты здесь…
Она ожидала гнева, возмущения; но вместо этого старик расплылся в блаженной улыбке.
– Я нашёл тебя!
– Уходи. Я не желаю тебя видеть.
Казалось, он не слышал ни слов, ни холодного тона, лишь упорно пытался шагнуть к ней – и всё не мог понять, что же ему мешает.
– Почему я не могу…
Казалось, его озарила внезапная догадка.
– Это – ты?
На лице его разлилось обиженно недоумение, как у ребёнка, которого незаслуженно наказали.
– Ты – меня не подпускаешь? Меня? Единственного, кто у тебя остался из кровников? Дитя, так ведь у тебя больше нет никого родного на белом свете! Постой, а откуда ты знаешь, кто я? Кто тебе сказал?
– Стой, где стоишь, Бран О’Ши, и не трать силы, – сурово ответила Ирис. – Мне безразлично, кто ты и зачем сюда пришёл. Я всё про тебя знаю. Ты проклял мою мать и отрёкся от неё. Ты едва не убил Мэг. Ты… – У неё едва не сорвался голос. – … погубил мой сад! Убирайся. Нам не о чем разговаривать.
Она и впрямь больше не желала тратить на него время. Всё, что ей хотелось – высказать в лицо презрение тому, кто когда-то оттолкнул несчастную Эйлин О’Рейли. Забери он её с собой, привези на родину – и, как знать, может, мать до сих пор жила бы счастливо, там, на Изумрудном острове, среди своих, и не только людей…
Но в глазах старика сквозило безумие. А такому вряд ли что докажешь. Взывать к здравому смыслу и увещевать бесполезно, выслушивать, зачем он её искал – ни к чему, потому что она палец о палец не ударит для того, кто едва не сгубил Мэгги.
– Откуда ты знаешь… – словно не слыша, забормотал старик. И спохватился. – Ты нужна мне! Не хватает лишь магии феи, чтобы… Девчонка! Не смей мне дерзить!
Спохватившись, он потряс посохом. И разогнул согбенную спину.
Одеяние его засверкало ослепительной белизной. Голову оплёл венок из дубовых листьев. Вокруг посоха, вонзившегося остриём в булыжную мостовую, обвился и пустил почки побег плюща. Помолодевший лет на сорок, друид сверкнул грозными чёрными очами.
– Ты должна пойти со мной. Как старший рода, как единственный кровник, приказываю тебе. Повинуйся!
Внутри Ирис глухо заворочалась ранее неизведанная злоба. Усилием воли она заставила её замолчать. Эфенди не разрешал ей срываться, не хотел, чтобы джаным превратилась в злобную фурию. Она лишь вчера перечитывала последнее наставление и хорошо помнит его заветы. Поэтому сейчас лишь отмахнулась от сотни жадных щупалец, неразличимых человеческим глазом, но ей-то прекрасно видимых, отростков древней магии, пытавшихся присосаться к её защитному кокону, но бессильно соскальзывающих с него, как ужи со стекла.