Я не святой, и нагрешил в свои тридцать пять на две жизни вперед, но когда общество гниет, начиная с истоков — с молодежи, никакого светлого будущего не будет.
Почти дохожу до выхода, но сталкиваюсь в темном коридоре с девушкой, которая буквально врезается мне в грудь. Инстинктивно ловлю ее за талию, не позволяя ей упасть. Хочу отодвинуть девку и продолжить путь, но меня что-то в ней цепляет. Наверное, то, что она не похожа на местную публику. Девушка растерянно моргает, хлопая длинными ресницами, осматривая меня с ног до головы, и пытается меня обойти, но я преграждаю ей путь рукой.
— Извиниться не хочешь? — спрашиваю ее, потому что меня цепляет ее глубокий пронзительный взгляд, словно она видит меня насквозь.
— Нет, это ты на меня налетел, — дерзко заявляет она.
А мне хочется схватить ее за шкирку и утащить отсюда домой. Потому что она не такая, как все, не хочу пускать ее в этот рассадник разврата. Глаза у нее красивые, завораживающие, темно-карие, почти черные. Волосы каштановые, блестящие, слегка завитые, раскиданные локонами по хрупким плечам. И платье не развратное, а очень даже миленькое, облегающее ее красивую фигуру. Такие сразу привлекают к себе внимание мужиков.
— Мы вроде на «ты» не переходили, — ухмыляюсь я, видя в ее глазах вызов.
Обычно телки клюют на мою смазливую физиономию и наглую улыбочку, а эта смотрит на меня пренебрежительно, словно я ее недостоин. Ничего не отвечает, поджимает губы, наклоняется и ловко проскальзывает под моей рукой, быстро стуча шпильками, убегая вглубь клуба.
А я смотрю ей вслед. Не знаю, что вынудило меня проводить ее взглядом и вообще обратить на нее внимание. Смотрю на ее упругий виляющий зад, тонкую талию и длинные волосы, бьющиеся при походке о поясницу, и у меня встает на дерзкую сучку, как будто несколько минут назад не кончил. А когда она оборачивается и усмехается, скрываясь в толпе, я даже дергаюсь вперед, чтобы ее поймать и прижать к этой гребаной стене. Трясу головой, не понимая, что на меня нашло, словно баб в жизни не видел. Сваливаю свое состояние на наркотическое опьянение, которое меня еще не отпустило, разворачиваюсь и выхожу из клуба.
ГЛАВА 3
— Где болит?
— Там, где никому не видно. В душе…
(Рэй Брэдбери)
Моя жизнь похожа на осень — такая же мрачная, хмурая и грязная. Где-то в душе давно вечный ноябрь, там так же уныло и грязно, и льет промозглый холодный дождь. Никто не знает, как выглядит душа и есть ли она на самом деле, но почти каждый чувствует, как она болит. У меня в груди уже давно наболело так, что боль стала чем-то родным и почти неощутимым. Иногда кажется, что внутри меня все же полная пустота, и тогда по ночам в груди начинает разливаться пожар: душа горит, полыхает и никак не превратится в пепел. Но пока она горит, я чувствую, что еще жива…