- Считайте, что у вас нет его. Издатели не возьмутся за переиздание, а книгопродавцам запрещено принимать книгу к продаже. Всякого, кто ослушается, ждут неприятности.
Он посмотрел на Клода Ле Пти.
- У меня есть друзья, которые сумеют мне помочь.
- Вы имеете в виду господина Фуке? Боюсь, в этот раз рассчитывать на него не стоит. У него масса своих проблем.
Клод Ле Пти дернул плечом.
- Мои книги читает пол-Лувра.
- Половина Лувра? – засмеялся Мориньер тихо. - Не обольщайтесь. Кое-кто читает – да. Но ни один не подаст вам руку и ни один не вынет вашу голову из петли, если вы ее туда сунете.
Клод Ле Пти презрительно поморщился.
- Это доказывает только, что я прав. Все общество, вся верхушка власти, вся Церковь, от макушки до фундамента, – все двуличны и подлы.
- Ну, коли вам непременно хочется теперь изобличать, вам придется признать, что и друг ваш, уже упомянутый мною сегодня Жак Шоссон, навряд ли мог считаться образцом порядочности, - произнес Мориньер холодно. – Сутенерство, похищение детей, попытка изнасилования – что из этого вы считаете достойным хвалы?
На щеках Клода Ле Пти заиграли желваки.
- Я и не утверждал, что Жак был ангелом.
- Да, я помню, - усмехнулся Мориньер.
Прочел по памяти:
«За то, что сделал Жак Шоссон,
На пляс де Грэв он был сожжен,
Не завершив утех,
Но если интереса для
Взглянуть на свиту короля,
То сжечь пришлось бы всех».
- Своей «Апологией Шоссона» вы разозлили слишком многих.
- Я этого и добивался.
- Зачем?
- Я хочу, чтобы люди знали… чтобы король знал…
- Король знает. Что дальше?
Клод Ле Пти смотрел на Мориньера. Молчал. Он испытал вдруг сильнейшую апатию. Привычную. Ту, которая являлась к нему всякий раз, когда он задавал себе этот вопрос: «Что дальше?»
Он не знал ответа.
- Ладно, довольно лирики, - произнес сухо Мориньер. – На днях Париж восторгался очередным вашим шедевром…
Мориньер процитировал несколько строк из недавно распространенного на Новом мосту памфлета.
- Почему моим? Он подписан моим именем? – вскинулся Клод Ле Пти.
- У вас достаточно узнаваемый стиль, дорогой мой Маленький Поэт.
- Ну, предположим. И что? Это же – то, что написано в памфлете, - правда!
- Правда.
Мориньер оперся на локти, приблизил свое лицо к лицу Клода Ле Пти. Заговорил тихо и очень жестко.
- Я знаю, на основании каких документов вы писали этот текст. И догадываюсь, кто передал вам их. Более того, я допускаю, что какие-то бумаги еще могут попасть к вам в руки.