— Это мой... – начал было император, но почему-то осёкся. А незнакомец же продолжал откровенно пялиться на меня.
Не смутиться под этим пристальным взглядом было очень трудно, но я все же смогла, лишь слегка покраснев.
— Если Вы не прекратите сверлить взглядом мои прелести, я за себя не отвечаю, – заявила почти наследная принцесса и показала кулак наглецу. Тот, однако, мой жест проигнорировал, но пялиться прекратил, ответив:
— Знаете, в моем присутствии мало кто за себя отвечает...
Прозвучало это так пошло, что я все же смутилась и опустила глаза, а потом взяла волю в кулак и подняла голову.
— Оно и видно, судя по Вашему потрепанному виду, – я усмехнулась, понимая, что попала в яблочко. Его взгляд стал неуверенным.
— Айван, ты что-то хотел? – прервал нашу крайне содержательную беседу император.
— Да, хотел поучаствовать в регистрации кандидаток, – Его Каре-зеленоглазие обошёл мое кресло и сел на стол, повернувшись спиной. — И дам тебе совет, братишка, – напиши ей самую ужасную характеристику.
Брюнетик (его же можно к брюнетикам отнести?) ты мой, дорогой! Обожаю тебя, пупсик мой ненаглядный! Я готова была обнять Айвана за столь необходимое мне пожелание. У нас, определенно, мысли сходятся!
Я согласно закивала, умоляюще глядя на Орино и растягивая губы в широченной улыбке.
Растерянный император смотрел то на почти счастливую меня, то на своего хмурого брата, и никак не мог сообразить, что ему делать. Айван тем временем взирал на меня и откровенно недоумевал насчет моей внезапно пробудившейся радости. Ему-то невдомёк, что я не планирую здесь надолго задерживаться.
Император же сделал неожиданные выводы:
— Мама, ты мешаешь мне работать!
Мы с Айваном одновременно обернулись на зеркало, а потом расхохотались. Дело в том, что крайне заинтересованное лицо, вероятно, матушки императора было слишком уж прижато к стеклу, из-за чего оказалось полностью видно снаружи. Женщина ойкнула и скрылась.
— Так-то лучше, – пробормотал Орино и опять стал что-то записывать в свой пергамент. — Итак, продолжим разговор.
Разговор? О, ну если наше взаимное молчание можно так назвать, то ладно.
— Как вы относитесь к животным, фьёрина?
Как бы ответила образцовая барышня? «Ох, они такие пусечки! Я так обожаю этих милашек!» Как отвечаю я?
— Ну, бифштексы из кроликов знатные выходят. А шашлыки-то какие, а мясо на углях – м-мм... Вкуснотища! Да, в целом, нормально отношусь. – И делаю невинные такие глазки, одновременно облизываясь. Несмотря на мерзость, которую должны испытать эти двое, Айван смотрит на меня таким взглядом... Ну, просто таким взглядом! А император и вовсе прочищает горло, стремительно возвращая свой взор обратно на пергамент.