ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ЛЕССА
Матушка Сузи назвала меня Алессой - именем своей давней подруги, которая навсегда осталась для бывшей горожанки в прошлой жизни. От меня никто и не думал скрывать, что я найденыш, и я с малых лет знала, что матушка Сузи мне неродная, но знание это не мешало мне любить и почитать ее. На старом погосте я и с закрытыми глазами могла найти могильный камень, на котором были начертаны только слова молитвы, а место для имени оставалось пустым. Иной раз я долго сидела у камня и разговаривала с лежащей под ним незнакомкой. Более всего интересовало меня, была ли та моей матерью.
- Вот уж не знаю, Лесса, - сказала матушка Сузи, когда я задала ей этот вопрос. - Нашли-то вас в одной лодке, да только ничего это не значит. Покойница могла тебе и матерью, и сестрой, и дальней родней приходиться, а то и вовсе никем не быть.
- А я похожа на нее? - упрямо спрашивала я в надежде уловить хоть какой-то намек.
- Да разве ж теперь определишь, - вздыхала матушка. - У тебя вон волосы светлые, в рыжину отдают, да глаза золотисто-карие. А у нее, уж прости, но цвета глаз я не разглядела. Волосы... вроде бы русые были, да только потемнели они и слиплись от морской воды. Хоть наши бабы и привели покойницу в должный вид, только все равно не понять, как она при жизни выглядела. Смерть меняет, искажает черты лица. Ну, вот что роста небольшого да худощавая - это я сказать тебе могу, но для этаких примет ты сама покамест маловата будешь. Одно еще отмечу: такой отметины, как у тебя, у нее не было.
- Значит, я не ее дочь? – мне стало отчего-то грустно.
- Быть может, что и ее. Отметина ведь и знаком отцовского рода оказаться может.
О странном пятнышке на руке матушка Сузи настрого приказала мне никому не говорить. И пусть я не понимала причины запрета, но ослушаться приказа не смела.
Изредка, после долгих уговоров, матушка доставала из сундука оставшиеся после незнакомки драгоценности и позволяла мне ими полюбоваться. Играть украшениями мне и голову не могло прийти: для игры имелись незамысловатые куклы, сработанные местным умельцем, одноногим Томасом. Ноги он лишился, по его словам, в жестокой схватке с акулой, оставшейся после встречи с отважным рыбаком одноглазой.
- Я без ноги, она без глаза, - балагурил он по праздникам, опрокинув стаканчик-другой. - Справедливость, она есть на этом свете.