- Давайте, - дозволил бандит.
Судорожно облизнув пересохшие губы, я, стараясь говорить отчетливо и так, чтобы мой голос не дрожал, начала:
- Вы вломились в наш дом. Ранили папу. Угрожали ему и... Вы вломились в наш дом, если я вас застрелю, меня в суде оправдают, потому что вы...
- Вломились в ваш дом... - перебил меня мужчина со светящимися глазами.
И вдруг, и правда как в кошмаре, он подался вперед, оказавшись неожиданно очень близко, так что дуло моего огромного пистолета уперлось в его черную рубашку, и прошептал:
- Ты неглупая девочка, более того - отчаянно смелая, я ценю это и уважаю таких противников, но, Манзи...
- Я Мадди! - возмутилась неожиданно.
- Манзи, - все так же шепотом повторил бандит. - Тебе больше подходит Манзи - цветок. Я буду называть тебя именно так. Так вот, Манзи, если ты сейчас выстрелишь, мои люди растерзают тебя, разберут по косточкам, вспорют твой живот так, что из него все вывалится на пол. Очень не советую тебе стрелять, Качина.
Я молча передернула затвор.
Глаза бандита засветились сильнее, а затем он неожиданно вновь вернулся в кресло. Но меня такой поворот событий не устраивал вовсе, и, стараясь говорить уверенно, я произнесла:
- Вы сейчас прикажете всем вашим людям убираться вон. А потом, когда они уйдут, я выпущу вас. Вот так мы и поступим и все останутся живы.
Ответом мне была мрачная тишина. Никто не двигался, но я расслышала глухой папин стон.