- Зачем ты бил их?
Торговец, до того вальяжно сидевший под зонтом, тут же подскочил и приблизился, изображая почтительность.
- Я не бил, госпожа. Они достались мне уже избитыми. Разве я стал бы портить такой прекрасный товар?
- Товар? Ты что, продаешь их?
- А что еще я стал бы делать с ними на рынке? – удивился торговец. – Хочешь купить себе еще одного мужа, госпожа? Не стесняйся, у тебя будет особенный муж, ни одна другая роана не сможет похвастать таким…
- Разве он роаннид, чтоб быть мне мужем? Разве ты его мать, чтоб просить за него брачный выкуп? – нахмурилась Сэйна. – Не знаю, что ты слышал об Островах, но на наших рынках людьми не торгуют.
- А на наших торгуют всем. И если тебе понравился мальчик – забирай, готов взять за него всего одно твое ожерелье.
- Зачем он мне, сын болотной женщины? Он сожжет мой корабль, и мне придется добираться до дома вплавь. Разве что… я могла бы отпустить его сразу после покупки. И тогда он сожжет тебя.
- Но твоим он при этом уже не будет. А разве тебе не хотелось бы приручить… огонь? Настоящий эррин огня… только твой… подумай. Посмотри вон туда, - торговец кивнул на прилавок напротив. – Ты разве умеешь делать такие ножи? Разве кто-то на твоих Островах умеет? А эррины плавят металл, создавая удивительные вещи… И всего за одну нитку жемчуга у тебя будет свой эррин, собственный…
- После того, как ты выломал ему руки, он вряд ли будет способен даже держать ими нож, не то, что создать новый.
- Руки? Руки в порядке, просто приподняты, чтоб не болтались. Могу опустить, вот, - острый нож из того самого «эрринского» металла перерезал веревку, притягивавшую запястья к ошейнику, и руки мальчишки бессильно упали, вызвав у него судорогу боли.
Сэйна поморщилась и резко сдернула с шеи одну нитку белого жемчуга.
- Забирай. За обоих.
- Но госпожа, за двоих – два ожерелья.
- Один калека по твоей милости, второй умирающий. Они оба не стоят и половины того, что я даю. Так что либо соглашайся, либо я просто куплю себе за этот жемчуг и нож, и все, что там еще эти эррины из своего металла наплавили.
Торговец взглянул на старика. И ведь правда, того гляди помрет, возись потом с телом. А мальчишка так и пышет ненавистью, еще немного и веревки пережжет. А тогда ведь и правда – уничтожит.
- Ладно, забирай. Но с одним условием: ты увозишь их отсюда. И не снимаешь с них веревки, пока не выйдешь в море.