По правилам заявку полагалось подавать на бумаге. Да где ее в Вердене сыщешь-то? Газета и то одна – ее бургомистру раз в месяц из столицы шлют, так что новости горожане если и узнавали, то с двух, а то и с трехнедельной отсрочкой. Как на такую поездку решился канцлерский сынок, Мир не представляла. Или кокон и от пылевых бурь защищает? А где этот хлыщ ручки свои белые моет, в пустыне-то? Вон и на лице ни одного темного пятнышка нет – такие, как он, свое нежное личико солнцу не подставляют и не ходят потом с темной загоревшей полосой вокруг глаз. Мужчины этакой красотой не заморачивались, а девушкам приходилось снимать шемахи, стараясь выровнять загар. Мир, частенько работавшей на верхних плантациях, это легко удавалось, хотя граница загара все-таки угадывалась.
- Кривой Дирк! – тем временем выкрикнул академский преподаватель, которому Эрих брезгливо, двумя пальцами, передал поеденный ржавчиной жетон.
- Чего все ржут-то? – обиженно буркнул Дирк, не успевший сообразить, какое счастье ему привалило.
- «Кривой» писать не надо было, - снисходительно пояснила Мир.
- А че надо было?
- Дирк Осборн, - фыркнула девушка и, не удержавшись, показала приятелю язык.
Тот почесал курносый облезлый нос и высунул в ответ язык, удостоившись изумленно выпученных глаз преподавателя и злобно сжатого бургомистрова кулака. Дирк философски пожал плечами и спрыгнул под ноги подошедшему слишком близко академику, сверху со смешком прилетел мешок с вещами, пребольно стукнув парня по затылку. Мирк, мелкий вихрастый поганец, всегда отличался меткостью, а с братцем их связывали особо теплые и нежные отношения. Незаметно показав братишке оттопыренный палец, Дирк склонился в неуклюжем поклоне и почти вырвал из рук гладко зачесанного пучеглазого академика свой жетон, пробасив с улыбкой:
- Куда идти-то?
Мужчина молча ткнул пальцем в сторону помоста и, побоявшись пачкать светлую расшитую золотой нитью тунику, вытер пальцы о бургомистровый камис. Обычай лично приглашать в академию победителя ему явно не нравился, но не Эриху же ножки по Верденской пыли топтать и белые брючки пачкать. Вернувшись на помост, преподаватель злобно зыркнул на первого счастливчика и подобострастно вытянулся перед будущим канцлером. Ему это удалось куда лучше, чем бургомистру. Фестер Ланг старательно пыхтел, но спрятать живот не мог, так что, плюнув на это дело, гордо выпятил грудь (и живот, естественно) и преданно уставился на Эриха. И лишь Дирк, задумчиво расковыривающий новую дырку на рубахе, портил всю торжественность происходящего.