Время шло. То ли под действием связи, а, может, и, поддавшись уговорам Шторма, Альдамир стал более внимательно присматриваться к Агриппине. Оказалось, за ее внешней ершистостью прятались доброта, чуткость к проблемам других и легкий нрав. Девушка носилась, словно скоростной магический вестник, грея своим теплом находившихся рядом существ. Грозная валькирия, неуверенные в себе элементали, шалопай гном, запуганная гаргулья и даже суровый страж мономорф грелись в лучах дружеского расположения, с удовольствием проводя с ней время.
И только он один осознанно отказывался принять ее сердечность, прячась за многочасовыми разговорами с Лиопольдиной и мечтами о свободе. Давил в себе зародыши тех чувств, которые дала им связь. Но иногда желание ощутить ее рядом побеждало здравый смысл, и тогда Агриппина оказывалась в его объятьях.
Без сомнения, так дальше продолжаться не могло. Предопределение или же сама Непроизносимая вмешались, и все еще больше усложнилось. Произошло нападение шверка. Сцена, когда когтистая лапа чудовища опускалась на голову близнеца, навечно останется в его памяти. Как и вид истерзанной мерзким предателем ду Враном Солнышко. До сих пор Альдамир не мог понять, чем тогда руководствовался: долгом жизни или чувствами.
А то, что он решился на Ритуал Интери, чтобы вытащить Агриппину из лап смерти, вообще, можно было считать умопомрачением. Альдамир по собственной воле еще больше затянул путы связи.
Мысли проносились в голове, пока, наконец, дверь за спиной не открылась, отчего он едва не упал. Но быстро сумел восстановить равновесие и остаться на ногах.
- Получилось? – с сомнением спросил у переступившей порог гаргульи.
Дайна кивнула.
- Мне можно войти?
Гаргулья пожала плечами.
- Спасибо.
Девушка улыбнулась и, помахав на прощание, побежала к себе. А он, тихонько затворив дверь, вошел в комнату.
Близнец спала. Разметавшись по кровати, она улыбалась во сне. Альдамир приблизился и всмотрелся в ее лицо. Бледное, с темными тенями от ресниц и возле крыльев носа делали Агриппину похожей на куклу. Только губы алые, сочные и такие манящие говорили, что девушка живая.
Он против воли склонился над ней и осторожно поцеловал в приоткрытый рот. Груша вдруг вздрогнула, но не проснулась, а стала отвечать. Робко, неумело, сладко.
Сладко?! Неужели?! С каких пор поцелуи с ней стали сладкими?