Осыпались яркие листья, но на деревьях их число не убывало. Аки-ши, облаченный в серые, как марево осеннего тумана, одежды, танцевал на пестром ковре, наигрывая себе на флейте. Сегодня он был бос. Сегодня танец был замысловат.
Отняв флейту от губ, не оборачиваясь, Аки-ши спросил:
- Зачем ты приходишь сюда каждую ночь?
Ханаджимэ опустилась на колени.
- Смиренно прошу прощения, господин.
Небожитель взял несколько нот, а потом обвел поляну рукой.
- Княжество мое - земля бесконечной осени, тумана, дождя и листопада. Не кажется оно тебе унылым?
- Каждому свой срок, господин, и свой удел. Смертным суждено наблюдать перемену сезонов, подобная неизменность для них непереносима. У Небожителей же иная судьба.
- Почему же госпожа твоя так хочет бесконечно любоваться цветением вишен?
- Она еще не постигла красоту мимолетного, господин.
Аки-ши рассмеялся.
- Ты говоришь, как умудренный годами морщинистый бонза, дитя. Ступай спать. Завтра все разрешится.
Назавтра слуги запрягли облачную колесницу, увязали угощение в чудесные платки, в которых любая поклажа становилась не больше горошины, и Аки-ши повез Ханаджимэ на Глициниевую гору. Расположились Небожители у входа в грот возле криптомерии, ели, пили да разговаривали обо всем, что на земле делается. Рассказал Аки-ши и о деревне Цутоя.
- Дурные люди, - согласилась Фую-химэ. - Они заслужили проклятие лисы. Где это видано: похитить хозяйку удела, защитницу посевов, охранительницу и людей, и духов? Мой черед идти на доклад к Небесному государю. Я возьму с собой Ямауба-сама, и мы все изложим по чести. А теперь - давайте пировать.
До заката веселились Небожители. Затем, когда солнце зашло, и выкатилась на небо луна, Аки-ши снял с ветки криптомерии свой плащ, затканный осенними листьями, и завернулся в него.
- {Последняя луна осени,
светящая над нашим приютом,
освети же ты и путь
нашим гостям, нашим друзьям,
даже недругам нашим.}
- {Первая луна зимы,} - подхватила Фую-химэ, -
{фонарь небесного государя.
Мы повесим тебя на ветку
и будем ждать снегопада
белого, как твои бока. }
Сняв свой плащ, Фую-химэ повесила его на ветку криптомерии. С шитых серебром узоров посыпались снежные хлопья.
- Ну вот, - сказала зимняя княгиня, - теперь можно и о деле поговорить. Доволен ли ты своей служанкой, брат Аки-ши?
- Вполне доволен, - кивнул Аки-ши. - Она трудолюбива, но что важнее - добросердечна. Она не помнит дурного, и сердце у нее мудрое. Ей можно отдать веер, она не использует его во зло.