- Что это за уродцы?! – воскликнула она.
Я в этот момент добавляла последние штрихи к портрету химеры. Да-да, ее я решила вернуть в свою коллекцию. Вернее, всю коллекцию я дублировала, потому что первая так и осталась в царстве Люцифера. Сомневалась, что кому-то она там нужна, но и смотаться за ней не испытывала никакого желания.
- Мам, кажется я нашла свое направление в живописи, - заявила я ей тогда, с философским видом разглядывая полотно.
- И какое же? – с недоверием уточнила мама, не переставая коситься на страшилу, которую мне снова удалось воплотить как живую.
- Гротеск, понимаешь?
- Если честно, не очень.
- Мне нравится изображать подобных монстров, показывая их истинную сущность. Ну по крайней мере, я стараюсь это делать. Вот смотри… - я достала из составленных возле стены уже готовых портретов изображение Федора. Моментально последовала реакция, к которой я уже привыкла, когда смотрела на моего любимого черта, - сердце сжала боль, но длилось это недолго. Сразу же за болью не заставила себя ждать улыбка, растянувшая губы. – Что ты думаешь о нем?
- О ком? О черте что ли? – мама даже перекрестилась, хоть раньше я не замечала за ней особой религиозности.
- Да. Об этом черте. Только присмотрись к нему повнимательнее.
Уступив моей просьбе, мама приблизилась к полотну, которое я установила на мольберте вместо химеры. Она не торопилась делать выводы, внимательно всматриваясь в изображение. А потом повернулась ко мне и выглядела при этом слегка растерянной.
- Странное дело… Вот вроде черт же. Рога, копыта, хвост, все на своих местах. Но почему-то когда смотрю в его глаза, он кажется мне человеком и довольно добрым.
- Именно, мамулечка, именно! – радостно обняла я ее. – Он такой и есть. Видишь надпись? – указала я на то место на картине, где сама и написала: «Самый лучший черт в мире – Федор».
Мама, конечно же долго смеялась после этого. Но не над моим чертом, нет, а над его именем. А я смотрела на Федора и понимала, как ужасно по нему соскучилась. Сейчас бы посидеть с ним рядышком, поболтать обо всем, разглядеть чертинки в его глазах. Да пусть бы даже лизнул меня, чего терпеть не могла… Лишь бы увидеть его. Грусть не заставила себя ждать, и ее причины я уже не стала объяснять маме. Да и как бы я это смогла сделать?
Это воскресенье я потратила на портрет мадам Сильвии. Эта великая горгулья была достойна одного из самых почетных мест в моей коллекции. О ней у меня сохранились тоже исключительно теплые воспоминания.