Конечно, страшновато было ставить такое на звонки от Олега. Узнает – прибьёт же! Но девичья логика перебила логику обычную. Поставила. И теперь как кипятком ошпарило!
Христинка вскочила, содрала перчатки, швырнула их на осточертевшую вишню. Пнула ногой первое, что попалось: пустое ведро, и оно покатилось, грохоча. Потом убежала в дом, в свою комнату, бросилась на постель и заревела, задыхаясь от несправедливости. Она не видела и не слышала ничего. Весь мир умер в этой несбывшейся поездке на Стефовом катере.
Бабушка встала, очень аккуратно подняла ведро. Нашла взглядом окно внучкиной комнаты. Вздохнула. Как ей объяснишь, дурочке? Никак. И на мизинец ничего не знает, что уже об остальном говорить. Не объяснишь, а запрет... Запрет оказался не слишком хорошей выдумкой. Как бы ещё бОльшей беды не вышло...
– Ой, дурочка, – задумчиво выговорила старая женщина, поднимая голову к небу, – Сохрани её, если сможешь…
Христинкины родители должны были прилететь в Геленджик послезавтра. Послезавтра. Совсем скоро, если подумать. А если подумать ещё раз, то... поздно. Они опоздают. Им не хватит двух этих несчастных дней...
Аглая Митрофановна поджала губы. 'Я могу ошибаться', – сказала она сама себе. – 'Могу'. Но ей самой в свои же собственные мысли не верилось ни разу. Плохо. Как всё плохо...
Вмешательство не всегда оправданно и почти всегда невозможно, к сожалению. Почти всегда...
Отрыдавшись, Христинка взяла смартфон. Ну да, пропущенные звонки – от Олега. И смс: "Куда пропала, ждём". Короткое "ждём" хлестнуло жаром. Ждёт. Олежка ждёт. Стефа, небось, уломал подождать, и тот остался ждать. Ради неё, Христины... Решение вспыхнуло острой искрой.
Христинка вскочила, вывернула ящички стола, выдернула белый лист из первого же попавшегося блокнота, размашисто вывела ручкой: "Бабуля, прости. Я поехала к Парусу со Стефом. Вернусь поздно. Не беспокойся. Целую..." Положила на самое видное место, на трельяж, у зеркала. Цапнула со стула сумочку и осторожно выглянула в коридор.
Коридор порадовал тишиной. Бабуля во дворе, наверное. Лущит вишню... Капля стыда, впрочем, была тут же задушена. Вишня вишней, но, в конце-то концов, свет клином на ней не сошёлся. Можно было и завтра собрать! Христинка торопливо выбралась в сад, а из сада – через заднюю калитку – в узкий переулок, сбегавший вниз, вниз, обрывавшийся над морем крыш, рассекающих зелёные волны садов. Она уже ни о чём не думала, только об Олеге, об Олеге, который ждал её у Стефановского катера, об Олеге, в которого сама не заметила как втрюхалась по уши.