- Чужие жизни я тоже эффектно проживаю, - привычно отозвалась я и встала, вместо протянутой руки напарника опершись на стоящее рядом кресло.
Перед хозяйкой извиняться пришлось мне, зная дипломатичность Рана, с которого станется вежливо послать ее подальше, а потом получить очередную жалобу в адрес руководства.
Женщина настойчиво требовала возместить ей все убытки немедленно, словно мы ее не избавили от «неудобств», а сами же их и подбросили. Да еще и стол сломали, паразиты. «Если ее это утешит – мне было куда больнее, чем столу», - пробурчал Ран, выходя из дома.
Да, хозяйку не устраивало то, что ночами гремит посуда. Что слышатся шаги на лестнице и чьи-то крики.
Но беспорядок в доме после нашего своевременного вмешательства ее не устраивал куда больше.
- Как думаешь, - первым делом спросила я, едва мы сели в машину, - а кем приходились погибшей те, кто продали дом?
- Убийцами, скорее всего, - флегматично отозвался Ран и вжал в пол педаль газа.
- Так, с мутными разобрались. Из новых пятнадцать светлых и шесть темных...
Вписав в протокол цифры, я выдохнула и недоброжелательно покосилась на тумбу, где красовалась еще целая стопка дел.
Люди умирают. Умирают сотнями, тысячами. От старости, из-за болезни, по глупости и неосторожности – чьей-то или своей…
То, кем они были, чем они жили, сохраняется в их душах и вместе с ними переходит в Последний Департамент.
Наш отдел был в нем самым востребованным. Помимо ведения нудной отчетности по «качеству» и «количеству» душ, поступивших в течение дня, нам надлежало еще разыскивать и собирать души мутные, особо проблемные.
Веселее работа была только у Ловцов, которых мы призывали на подмогу, когда сами не справлялись чисто физически. Души, наподобие господина Ваэля, иногда набирали такую мощь, что без проблем могли оторвать от земли легковую машину (а то и грузовую, но к счастью, до такого в нашей практике еще не доходило) и метнуть ее на несколько метров, грозя втереть первого встречного в землю.
Несмотря на то, что инициация подарила нам возможности, отличные от простых человеческих, болевой порог не слишком-то изменился, и то, что нас не убивало, все равно доставляло незабываемые минуты, а то и часы мучений.
Ран сидел в своем углу, перекатывая жезл по подлокотнику. Туда-обратно. Задумчивый такой, сосредоточенный… будто других забот, кроме красивого перебора пальцами, для него не существовало.