Ладно для меня, взрослой женщины, знающей себе цену, уверенной в своем будущем, встреча с выгоревшим врачом не повлияет на принимаемое решение. Но ведь к ней приходят совсем юные девочки, для которых важно участие, помощь, материнский совет, а не только профессиональная констатация фактов. Как же я им не завидую. Сколько из них примут неправильные решения в таком сложном и щекотливом вопросе?
- Вот так просто? То есть вы даже не будете меня отговаривать? - внезапно спросила у врача.
- А зачем? - она устало провела рукой по голове, снимая шапочку, под ней оказались каштановые кудри, давно не крашенные, в которых проступали серебряные нити. - Те, кто хочет ребенка, не говорят, что залетели от Святого Духа. Для них беременность подарок небес. А для кого дети разменная монета, те начинают торговаться, не важно с кем... с Богом, с мужем, с любовником, со мной в конце концов. Ждут, когда их начнут отговаривать, что-то предлагать за сохранение беременности. Они манипулируют окружающими своим состоянием. Какие из них будут матери? Никчемные. Нужны ли такие детям?
Было видно, что у женщины наболело за долгие годы работы.
И я подумала, а кто я такая чтобы ее осуждать?
С собой бы разобраться и... своей беременностью.
- Я все поняла. Спасибо за консультацию, - сухо поблагодарила, забирая документы.
Усталая женщина врач посмотрела на меня долгим взглядом, собираясь что-то сказать, а потом просто кивнула в ответ. Что это значило я не стала расшифровывать, выходя из кабинета, под которым ожидали еще несколько «счастливиц» медосмотра.
ГЛАВА 2
- Так, Зиночка, и что делать будем? - поздно вечером я сидела на пуфике перед зеркалом в спальне и таращилась на свое отражение. Буквально на днях я посетила салон красоты и кардинально поменяла имидж. Чуть подстригла волосы и сделала модное сейчас омбре.
По крайней мере, на работе мой обновленный внешний вид произвел фурор, услышала столько комплиментов, сколько не слышала за последние года два. Я нежилась в лучах славы ровно до тех пор, пока меня не вызвал к себе на ковер Кароевич и... не отчитал, словно маленькую девочку, заявив, что он уже привык к моему прежнему внешнему виду, а теперь я сама на себя не похожа. И, вообще, в скором времени он введет новый дресс-код, согласно которому сотрудницам фирмы будет запрещено кардинально менять свой внешний вид. Я не выдержала и обозвала его сатрапом и деспотом, за что он начал грозить мне увольнением. Я в сердцах заявила, что буду просто счастлива оказаться в свободном полете и смогу хоть немного отдохнуть от бешеного ритма работы и нечеловеческой загруженности. Схватила со стола лист бумаги, ручку и тут же при Кароевиче написала заявление об уходе. Он внимательно смотрел на меня пока писала, потом молча взял заявление и поставил на нем свою резолюцию. Если он думал, что я буду плакать и просить свое заявление назад, то он глубоко ошибался. Увидев замаячившую на горизонте свободу, я так обрадовалась, что заулыбалась во все тридцать два, тут же начав строить планы на будущее. И чем больше я улыбалась, тем сильнее мрачнел Кароевич, выслушивая мои вопросы по поводу того, кому передавать дела.