— Потомство — это вопрос Вечного Дитя, с дарами моей госпожи сложнее. Она даёт силы жить и преодолевать трудности. Зачем её благословение здесь... Не знаю. Не исключено, что вы этого тоже никогда не поймёте, потому что подобное прикосновение богов сложно ощутить смертным. Может быть, эта капля поможет там, где без неё не хватило бы сил.
— А почему говорить об этом вы хотели именно при мне? — спросила я, заставив себя успокоиться и настроиться на серьёзный лад. Хорошее настроение много лучше уныния, но сейчас моя радость явно неуместна.
— Ты дочь своего отца, в тебе — сила первого кесаря Вираты. Мир создан из огня и камня, суть — Искры и Железа человека. На человеческой крови держится небесный купол, вылепленный в незапамятные времена Обжигающим Глину. Порождения Хаоса, от которого мы укрыты небосводом, никогда не оставляли надежды разорвать наш мир в клочья. Они не выносят упорядоченности, целостности чего-либо, их приводит в ярость само наше существование. Хаос вечен. Он долго выжидал и наблюдал, и нашёл решение: то, что держит человеческая воля, человеческая воля способна и уничтожить. Боги ведут битву с сотворения мира, но им не под силу менять волю людей, а среди людей... нашлись те, в чьём сердце Хаос свил... своё гнездо, — длинный монолог забрал последние силы старухи. Начала она достаточно уверенно, а под конец стала запинаться и задыхаться. Женщина прикрыла глаза, тонкие пальцы судорожно вцепились в подлокотники, а на лбу выступила испарина.
Мы с Ивом тревожно переглянулись, но перебить не решились.
— Сейчас мир особенно уязвим. Небо... закалялось в крови мужчин, а сила мужчин и женщин слишком различна... по природе. Пока ты жива, небо не рухнет, и твой сын... сумел бы всё исправить... Но отсрочкой, которую боги дали людям, воспользовался Хаос. Семена его... созрели... Огонь поможет... — голос сошёл на бормотание, а потом женщина вздрогнула всем телом — и замерла, уронив голову на грудь.
Ярость Богов протянул руку, коснулся запястья жрицы и хмуро качнул головой. Я сжалась в кресле, стиснув подлокотники, и затравленно уставилась на лежащее в кресле тело.
Было сложно связать воедино крепкую моложавую женщину, возлагавшую мне на голову Шипы-и-Пряжу, всё ещё звучащий в голове надтреснутый голос и вот эту бледную неподвижную оболочку.