- Тогда, пошел прочь!
- Не пойду-у-у, - снова протянул Тимофей. – Меня Гвидон из комнат своих выгнал, мне спать негде.
- Еще только день, - нахмурилась я.
- А я уже спать хочу.
- Я силу призову, - погрозила.
- И тебе совсем не жалко бедного старого кота?
- На твоей наглой морде нет ни одного седого волоска, - я с досады топнула ногой. Кота и, правда, было жалко. Вдруг стихия переборщит, и от него только шкурка и останется. А внутри будет суповой набор из костей.
- Ну, оставь у себя, Ярославушка, - жалобно заныл кошак. – Я мышей ловить буду. Тебе в кровать их приносить, чтобы ты не думала, что я халтурю.
- Не надо мне такой радости, - поморщилась, живо представив себе подобную картину. Что-то видеть дохлых мышек мне не очень хотелось. А ведь они еще могут начать пахнуть. – Ладно, - все же сдалась под натиском его печальных зеленых глазок, - оставайся пока. Но вздумаешь совать свой наглый нос в мои вещи, хвост бантиком завяжу. И вообще, как ты сюда попал?
Тимофей развалился на моей кровати, покрутился с боку на бок, будто ему там блохи мешали и произнес:
- Знамо как. Прыгнул на ручку двери, да и открыл.
- Вот так вот просто?
- Элементарно.
- И правда, горжетка потенциальная, - произнесла уже себе под нос, направляясь в сторону ванной. Может там удастся переодеться.
- Вот заладили, - стал возмущаться из-за двери кот. – Горжетка, да горжетка. Ни стыда, ни совести.
- Кто бы говорил! – выкрикнула я.
Сарафан жалобно затрещал. Ай, была - не была! С силой дернула его вверх и, наконец, почувствовала свободу. Затем сняла рубаху, оставшись в ночнушке из тончайшей ткани. В ванную я зашла с новым комплектом одежды, чтобы сразу переодеться. Но даже рубаху надеть не успела. В щель между дверью и полом просочилась мышь!
- А-а-а-а-а-а-а!!! – закричала я и, бросив рубаху в грызуна, который побежал в мою сторону, вылетела из ванной.
Видно, кричала я очень громко, потому что в мою комнату вскоре влетел отец вместе с царем Краснограда.
- Что случилось?! – обеспокоенно спросил батюшка, видя, что меня не убивают. – ЯРОСЛАВА!
Сглотнула, чувствуя, как все тело начинает гореть от смущения. На мне же тончайшая ночнушка! А тут Гвидон… Замер и как-то странно на меня смотрит. Хмурится…
- Вот не можешь ты нормально, Ярослава, - запричитал отец и, стащив со стоящего неподалеку стула цветастый плед, закутал меня в него с ног до головы. Только один нос и торчал. – Простите, Гвидон, обычно она так себя не ведет…