Ответом мне стал удар под ребра, прилетевший теперь с другой стороны. Желание общаться пропадает совсем. Намек понял. Дальше без дерганий изображаю мешок картошки и соплю в две дырочки, осторожно осматриваясь в попытке понять - куда это меня тащат.
Наконец, волочение прекратилось. Мои сопровождающие отпустили руки, и я плюхнулся на пыльный пол. Потом один из сопровождающих поднял меня за шкварник и воздел на ноги. М-да, вот и минус моего нового гибкого, мускулистого, но худого тела. Будь я в своих прежних кондициях, ребята бы сильно упарились.
Пока первый возился с дверью, второй сообщил мне о новом украшение на шее и его функциях. Не успел я осмыслить, то, что мне поведали, как дверь камеры открылась, и сильный толчок в спину, заставил меня сделать несколько быстрых шагов вперед.
***
Спустя примерно четыре часа, когда надзиратель, крепкий темноволосый мужик лет пятидесяти, открыл дверь, я как раз заканчивал выводить второй куплет песни Сектора Газа:
В клетку днём облака, в клетку ночью луна,
И сияньем своим, будоражит она,
Пьют на воле кенты и с подругами спят,
Они там, а я здесь, я взял вину на себя.
Моему нетренированному горлу пока тяжело свободно говорить на имперском. Вот и тренируюсь, а за одно и развлекаю себя как могу. Сначала перевожу текст на имперский, а потом пою. Кстати, ничего так получается, хоть и с акцентом, но мелодично. На слух и голос я никогда не жаловался. Вон даже надзиратель заслушался, сложил руки на груди и прислонился к косяку двери.
«М-да, наверно тебе нужно было в менестрели идти, а не в маги. Сейчас бы сидел в какой-нибудь таверне, рвал на арфе струны за весь оркестр, да песни распевал».
- Пошли менестрель, - сказал мне надзиратель, – там с тебя видеть хотят.
Делать нечего, поднимаюсь с соломы, отряхиваюсь, закладываю руки за спину и, выйдя из камеры, встаю к противоположной стене, ожидая пока надзиратель закроет дверь.
- Сидел? – задал он вопрос моей спине.
- Можно и так сказать.
- И за что?
- Понятия не имею, - пожимаю плечами, - мне не докладывали, как и в этот раз.
- Темнишь ты что-то, тёмный – сказал мужик и заржал от собственной шутки.
Петросян, блин! Хорошо хоть, что как давешние вертухаи кулаки мне о ребра не чешет.
Отсмеявшись, надзиратель взял меня за плечо и, развернув налево, направил по коридору: