– Это было очень горячо. И прекрасно. Ты лучше всех, и лучше любых фантазий о тебе.
– Ну, если бы тебе приходилось со мной обо мне мечтать, было бы обидно, – кокетливо сказала Марина и зарылась лицом в подушку. Все это было так странно, так неправдоподобно: она лежит в постели с Сашей после секса. Говорит с ним. Она никак не могла поверить, что он с ней.
– М-м-м, я собираюсь мечтать в перерывах между исполнениями мечтаний, – заявил Саша, перебравшись губами с плеча на лопатку и погладив Марину по животу и по груди. – Уже начал, потому что мне совершенно определенно мало. Я так по тебе соскучился, Мариночка… Отдохнешь – и повторим? Без порки, разумеется, это теперь денька через три, не раньше, тебя нужно беречь, потому что ты у меня одна, – губы путешествовали по ее спине от одной лопатки к другой, будто Саша снова и снова пробовал ее на вкус, никак не мог распробовать до конца.
– Ну конечно, повторим! – Марина перевернулась, чтобы быть лицом к нему, притянула к себе, поймала губы, ей было так нужно ощущать, что он с ней, что сейчас он готов дарить ей поцелуи, в которых прежде отказал.
– Мариночка… кошечка… девочка… Самая красивая… Самая хорошая… Единственная, – шептал Саша, ненадолго отрываясь от ее губ и приникая к ним снова, чтобы целовать с неторопливым чувственным удовольствием, а его ладони поглаживали Марину со всех сторон, словно ему и впрямь тоже не хватало этих поцелуев, не хватало Марины все это время. – Никого, кроме тебя, не хочу. Вот приехал к тебе – и все, наконец-то все правильно, как и должно быть. И по-другому быть никак не может. Моя Маринка, – он смотрел на нее, не отстраняясь от ее лица, глядя прямо в глаза и улыбаясь странной улыбкой – одновременно радостной и печальной.
– Ну уж и никого, – усомнилась Марина. Гулял же он со Светой пару лет еще там, в академии. Пару лет – так долго, так больно. Правда, в год выпуска они со Светой расстались, вот Марина и понадеялась. Зря понадеялась. А теперь – вот он, рядом, расслабься и радуйся, а не выходит.