Увидела терем, что лишь казался вырезанным из куска льда, а на самом деле был деревянным, лишь с улицы покрытым тонкой наледью, внутри же пахло смолой и сосновыми шишками, и ветки ели были приторочены к высоким потолкам, и мебель изящная стояла в светлых комнатах с украшенными морозным узором стенами.
Красиво было в тереме Морозко, просторно и светло, белоснежные пуховые шали укутали Снежку, и тканые половички сине-зеленые пестрели на выскобленных досках. Печь огромная стояла в углу, и на ней занавеси кружевные глаз радовали. Из подпола пахло ягодами – шиповником да сушеной черникой, малиной с земляникою, а свежая клюква стояла в широких плошках на столе, где уже и самовар пузатый настаивался. Вазочки с сахаром, хлеб белый, каша пшенная да сладости из цветного ягодного льда – глаза разбегались, все хотелось попробовать!
- А ты что же, думала, что я в сугробе живу? – лукаво усмехнулся Морозко, увидев, с каким изумлением невеста его на угощение да на убранство избы смотрит. – К нам Вьюга с дочкой своей Завирухой в гости обещалась, Матушка Метелица тоже заходит частенько, а как в мир людской весна придет, так и Малахитница пожалует, дочку свою Танюшку приведет, думаю, вы с ней подружитесь, она такая же егоза, хоть и лет двести тому от людей ушла, а все за Грань глядит да бегает туда, где реки текут да заводы дымят… Неугомонная девка, да то и к лучшему… - вдруг посмурнел жених Снежкин. – У нас тут скучно, все одно и то же, и если ты когда-то человеком был, то можно позеленеть от тоски.
- Так ты меня к людям отпустишь? – вырвалось у Снежки, и тут же она смущенно потупилась, чтобы не увидел Морозко, как она этому обрадовалась.
Скажет еще, что несерьезная она, не успела повенчаться с зимним царем, не успела владения его осмотреть, как уже собралась покидать сказку зимнюю. Но так она ведь вернется! Она лишь на денечек или два, своих повидать, с бабулей проститься, родителей встретить… Не хотелось ей, чтобы забывали ее, как Метелица посулила, ох, не хотелось! Но как иначе быть? Волноваться же будут?
- Я знаю, о чем мысли твои, - садясь устало на лавку, сказал Морозко. Но не злился, и то хорошо.
- Не сердишься?
- А чего серчать? Я бы удивился, ежели бы ты так быстро забыла семью свою – тогда и мне был бы повод задуматься, хорошую ли девку в жену беру, вдруг и меня она так же быстро забудет?