Поэтому контраст между нашими настоящими именами и односложными из документов был очень заметен. И болезнен. Словно с полководца сорвали знаки отличия.
– Зато запомнить будет проще, – попыталась я хоть как-то подбодрить братишку. – Ты заметил, дедушка взял первые слоги от наших настоящих имён. Только у меня почему-то наоборот – последние, и то не подряд. А ты знал, что в Лурендии вообще нет никого с длинными именами?
– Правда? – Аринтул, то есть, теперь уже Рин, нужно привыкать к новым именам, удивлённо поднял на меня глаза.
– Здесь даже у короля двусложное имя, – кивнула я. Вспомнила, как это меня удивило на уроке географии, для меня подобное было дикостью, но так оно и было – вся местная знать, от короля до мелкопоместных дворян, носила двух-трёхсложные имена, в зависимости от пола, все простолюдины – одно-двухсложные, и мы теперь относимся к последним.
– Я привыкну, – кивнул братишка. – Лучше жить с коротким именем, чем умереть с длинным.
И я снова подумала о том, как же быстро пришлось ему повзрослеть.
– Давай посмотрим, что в мешочках, – предложила я, чтобы немного отвлечь его.
В мешочках оказались драгоценности – кое-какие фамильные и личные, не все, для всех не то что потайного ящика, всего сундучка не хватило бы. В один из мешочков была вложена записка с планом тайника и инструкцией, как именно его открыть – снова каплей крови, моей или Ронтида. Сможем мы за ними прийти или нет – захватчикам они не достанутся в любом случае. Было ещё несколько мешочков с золотыми и серебряными монетами, и ещё один – потёртый, и не бархатный, а суконный – с медяками, среди которых затерялось несколько серебрушек.
Вынув этот, последний, а также картонную папку, я задвинула ящичек, решив оставить письма на потом. Если бы их нужно было прочесть сразу, герцог указал бы это в своём письме или оставил их на виду. Скорее всего, это были прощальные письма детям от матерей. Письмо герцога я, кстати, тоже спрятала в тайник.
– Смотрите! Смотрите, что мы нашли! – раздалось у нас за спиной, когда мы с Рином запихивали сундучок обратно в тележку, стараясь не потревожить при этом спящих малышей.
Оглянувшись, я увидела медленно приближающихся к нам тройняшек с малышом Ронтидом, то есть, Ронтом, семенящим рядом, держась за юбку Льюлы. Я почувствовала вину, что, занятая письмом и тайником, выпустила их из поля зрения, и порадовалась, что с ребятишками ничего не случилось.