Он не сводит с меня пристального взгляда. Пытается понять или догадаться? Пускай.
Наконец его сосредоточенное лицо становится мягче, а тонкие губы растягиваются в полуулыбке. Гердамон кивает Глебу. Тот разворачивается и уходит в корабль, а через минуту возвращается без оружия, демонстрируя мне пустые руки.
Я придирчиво его осматриваю. Мне не распознать, что он чувствует, зато разит от него неприятием. Взгляд холодный и тяжёлый. Чёрный бронированный комбинезон из плотной ткани обтягивает крепкое, напряжённое тело. Его, пожалуй, мне стоит опасаться, а не этого... Гердамона. А ещё лучше — сделать так, чтобы эти двое убрались восвояси, оставив меня одну на Браусе.
Опускаю бластер и убираю его в кобуру, а руки скрещиваю на груди.
— Я — Ирисса, называйте меня так, и никак иначе.
— Гердамон Фейх, — милнарианин подходит ко мне и с лёгким поклоном протягивает руку ладонью вверх.
Я прекрасно знаю, что означает этот жест, но не отвечаю, а только кошусь на «подтверждение расположения».
— Гердамон, вы не поняли, — обращаюсь к нему на «вы» лишь из уважения к возрасту. — Достаточно того, что я разговариваю с вами. Все эти поглаживания оставьте для империи, здесь они неуместны. Мы с вами — временные партнёры, ни больше ни меньше.
Он не спорит, убирает руку, хоть я и вижу, что сказанное его едва ли не оскорбляет. Его спутник подходит ближе и неохотно представляется:
— Глеб Рун.
— Рада знакомству, — отвечаю безразличным тоном. — Пройдёмте к дому. Там разместитесь, отдохнёте, а потом поговорим.
Я указываю на тропу между кустов, убегающую от поляны в глубину леса. Когда-то она была дорогой к посадочной площадке, широкой и ровной, но теперь заросла.
Глеб ступает на неё первым, я за ним, но так, чтобы опережать Гердамона не более чем на шаг.
— Тропа выведет прямо к дому, — поясняю на всякий случай. — А животных опасаться не стоит.
— Быть может, нам всё-таки прихватить оружие? — сомневаясь, уточняет Гердамон. — Мы чужие в этом мире. Мало ли...
— Вот именно, что чужие. Оружие вам не понадобится, если не будете гулять без меня и лезть куда не следует. Ни один зверь здесь не гибнет от выстрелов. Ясно?
— И как же ты охотишься? — спрашивает Глеб. — Или мертвечиной питаешься?
То, что должно быть оскорблением, на самом деле звучит как вынужденный интерес. И благодаря этому вопросу я вдруг понимаю, кого мне напоминает Глеб. Падальщика, точно. Но не по внешнему виду, а по внутренней сути. Водятся на Браусе плоскомордые, восьмилапые зекхи. У них длинные чёрные тела и два хвоста с четырёхпалыми клешнями на концах. Ими они и отщипывают от падали куски, ну и защищаются в случае необходимости. А вот лапки у них короткие, но необычайно шустрые. Зекхи, благодаря им, очень быстро передвигаются. А вообще, несмотря на не самый приятный образ жизни, это красивые звери: гибкие, сильные, мощные. И для кое-кого опасные — детёныш зекхи с меня ростом. И это на Браусе ещё мелочью считается.