– Начали, – скомандовала хранительница, и волшебство окутало обоих людей. Искрящееся, хрустально-звонкое, эх, жаль, что только хранителям видимое!
Волшебство потянуло с крепкой мужской шеи шарф, волшебство заставило девушку поднять его и сказать:
– Эй!
Но тут, откуда ни возьмись, ударил в ответ ледяной ветер, вырвал шарф из хрупкой руки, уронил в лужу, а затем, выстудив, поднял и как хлестнул им по лицу удивлённого парня! Да всё это быстро – Лючия и моргнуть не успела. Со стороны и вовсе вышло так, будто девушка схватила шарф и ударила им парня по лицу.
– Ты чего? – удивился и рассердился Кармин. – Думай, что делаешь!
С его лица впервые за неделю слетела улыбка.
– Извините, – сухо ответила Та Самая и поспешно прошла мимо, даже плечом не задев Кармина.
Ушла! Ушла! Лючия метнулась вслед, вернулась к хозяину, снова бросилась за девушкой. Но отходить от хранимого слишком далеко хранителю нельзя, и Лючия полетела обратно к Кармину. Тот шёл насупленный, нёс в руках шарф – весь обледенелый, так что, наверное, получить им по лицу было не только обидно, но и больно.
– Что за дела? – спросила Лючия, но, конечно, хозяин её не только не видел, но и не слышал. – Ведь она Та Самая! Истинная и Неповторимая! Она наша любовь, наш последний… нет, наш единственный Шанс!
От волнения её голосок стал совсем тоненьким, а в таких случаях люди могут слышать его – тихий скулёж, не сами слова.
Кармин покрутил головой в поисках щенка. Он всегда жалел бездомных собак и кошек. Притаскивал домой, выхаживал, вызванивал на дом ветеринаров, но потом пристраивал животное и продолжал жить один.
Говорил всем, что так его ничто не держит. И ещё, что работа не позволяет держать дома собаку. Только Лючия знала: врёт. Весёлый, общительный, добрый Кармин до икоты боялся серьёзных отношений. Боялся, и в то же время искал её, единственную. Уж она-то, хранительница, это знала.
Лючия встряхнулась, хлопая ушами, и поскакала по рядом с Кармином, нарочно оставляя на тонком слое свежевыпавшего снежка волшебные следы. Собаки никакой нет, а следы есть! Что ж, увидеть их может всякий. Но не каждый сумеет прочесть!
Бежала-бежала, да и замерла, принюхиваясь, будто самая обычная собака. Собачьи следы на снегу… они никем не пахли и не были живыми. Точно так же, как её собственные!