– Не давайте ему денег! – еще издалека закричал Дерек, а это был именно он, ее адвокат. – Проваливай отсюда, Кир, и как только совесть позволяет всякие сорняки уважаемым дамам предлагать. Еще небось и целый корон просил.
При появлении адвоката парень приуныл, и Гарди внезапно поймала себя на мысли, что хочет этот букет. Ей понравились аквилегии – пусть Дерек и называл их полевыми сорняками. А раз она была теперь дамой с деньгами, то почему бы не позволить себе причуду. Очевидная бедность местных бросалась в глаза. Рубашка на Кире была чистой, но рукава на локтях были штопаны столько раз, что ткань в тех местах была похожа на паутину. Сапоги и вовсе оставляли желать лучшего – и как только каблуки не отвалились?
– Держи, нищеброд, – сказала она, протягивая монеты, – купишь себе новую обувку.
Парень не обиделся. Взял деньги, сунул ей в руки цветы и, не поднимая головы, исчез в хвойных зарослях.
Уже трясясь в повозке и слушая неумолкающую болтовню Дерека, который говорил обо всем, что видит, Гарди испытала укол совести и поняла, что ее перерождение случится нескоро. Новая она ни за что не назвала бы неудачливого продавца цветов нищебродом, то были слова Грязной Гарди, а значит, ей предстояло много работы. Она окунула лицо в цветы и с наслаждением втянула тонкий аромат. Аквилегии пахли домом.