Загадка для Сердцелома - страница 15

Шрифт
Интервал


— Да я люблю тебя, дура! — бросал он в ход тяжёлую артиллерию.

— Я тебе не дура, козёл ты похотливый! — шипела я в ответ. — И одной из твоих шавок, стоящих в очереди за твоим членом, точно не буду!

Громко хлопнув калиткой, я оставляла бешеного Раменского психовать и негодовать.

А назавтра всё повторялось по новой:

— Привет, Эдичек, — мурлыкала я, — как спалось? Я не снилась?

— Потеряйся, Капризова! Ты для меня больше не существуешь, динамистка! — вопил он.

— Оу, плохая девочка Снежана обидела такого сладкого котика? — притворно цокала я язычком. И, взяв его под локоток, заговорщицки шептала:

— Ты знаешь чего? Обратись с жалобой в общество по защите животных. Там много всяких обиженных девочками козлов, баранов, ослов, а теперь вот будет и котяра Раменский. Скажешь, что ты от Капризовой — тебя вообще без очереди примут.

— Да ты… Ты охуевшая вкрай сучка… Иди сюда! — пытался он схватить меня, но я с весёлым визгом запрыгивала на руки к какому-нибудь бруталу из команды, который, офигев от счастья, что держит в недвусмысленной позе саму Снежану Капризову, поворачивался к Раменскому спиной и пытался продлить сиё прекрасное мгновение.

— Рэм, да угомонись ты, — подсмеивались над ним ребята в команде, — ну не даст она тебе добровольно, смирись. И давай уже проставляйся за проигранный спор. А мы тебе пожелаем, чтобы она снилась тебе каждую ночь.

— Я не хочу, чтобы она мне снилась, — упрямо твердил Раменский, — я хочу, чтобы она спала рядом со мной!

Некоторые девочки из моей группы поддержки встречались с парнями из команды. Так что все «перлы и цитаты» Раменского мне передавались в первозданном виде.

И его упёртость в вопросе секса со мной меня умиляла.

И то, что он спорил на меня, не обижало, а забавляло.

И, когда я однажды узнала, что он признал себя проигравшим в этом споре и угостил парней из команды проигранным коньячком в клубе, я заскучала: а как же теперь наши искромётные перепалки и шоу?

Но всё оказалось не так радужно.

Как потом выяснилось, я стояла на пороге грандиозного шухера в своей жизни.

И не только в семейной.