Я пригладила платье. Видно, крупный цветочный принт на нём мужчина ошибочно принял за пятна крови.
— Из леса, — ответила я, громко звякнув зубами от холода. — И я вовсе не ранена. Это просто… узор такой.
— Из леса? — в голосе незнакомца послышалось удивление, смешанное с восхищением. — Да как же аспиды треклятые вас не тронули, любимейшая моя госпожа? Вы чьих-то будете?
Такое обращение несколько меня покоробило.
Я пожала плечами. И зябко, и кто его знает, что отвечать.
— Нет у меня здесь семьи, господин.
Глаза незнакомцев засветились искренним сочувствием. Главный подошёл ближе.
— Беженка, значит, — вынес вердикт. — Тогда добро пожаловать к нам в Любимовку. Любим Никанорыч к вашим услугам, а это, — он указал на своих спутников, — сыновья мои — Любимовичи. А как вас прикажете именовать, любимейшая?
— Дарина Зарицкая, очень приятно, — выдавила я.
Да уж, с именами собственными здесь проблемы, но как-нибудь выкручусь.
— Идёмте с нами, любимейшая госпожа Дарина Зарицкая, поставим вас на довольствие.
Итак, я попала туда, куда нужно? На языке вертелось с десяток вопросов, но мужчины, обступив с двух сторон, куда-то меня повели. Но хотя бы в том направлении, куда намеревалась отправиться и я. Главный шёл позади. Дворняга плелась за нами. Пёрышко плавно летело над полем, делая вид, будто оно не с нами.
Едва заметная тропинка петляла меж бурьянами. Ни признаков жилья, ни людей, кроме моих конвоиров, до сих пор не наблюдалось.
Как вдруг откуда ни возьмись метрах в двух от меня материализовалась женщина. В зелёном платке, обхватывающем голову, шею и плечи, в глухом тёмном жакете и юбке до пят. В руках она держала глиняный кувшин, который выронила, едва глаза её встретились с моими.
— Свят, пресвят! Любимейшая Богиня! Убереги и помилуй! — забормотала она, склоняя голову и складывая ладони в молитвенном жесте.
— Это госпожа беженка, по батюшке Зарицкая, — представил меня главный, — прошу любить и жаловать. А это жена моя, свет очей моих — Любовь Ивановна.
Как-то Ивановна эта странно на меня глядит и что-то бормочет. Наверное, я сильно не вписываюсь в местный идеал красоты. Сердце покрылось ледяной корочкой. А вдруг меня ждёт кое-что похуже, чем обещанное «довольствие»? Я покосилась на оружие в сильных мозолистых руках своих конвоиров. Надеюсь, в этом мире уже прошли те времена, когда неподходяще одетых девушек сжигали на кострах?